Три партии и группа свингующих: как россияне смотрят на сценарии завершения войны

Опросы общественного мнения, которые были столь горячей темой в первые полтора года войны, теперь почти ушли из новостной повестки. Опыт трех лет войны показал, что ни мобилизация, ни вторжение ВСУ на территорию России, ни мятеж Пригожина, ни сведения о масштабах российских потерь не производят существенных изменений в общественных настроениях, по крайней мере в том виде, в котором они отражаются в массовых опросах. Связанные с войной шоки, вроде перечисленных выше, отражаются всплесками нервозности (→ Re: Russia: ​​Курская битва войны на истощение), но не меняют базовой повестки и общего расклада, в котором репрессивность и воинствующий обскурантизм соседствуют с неудовлетворенностью войной и разрывом с Западом, патриотизмом и страхом поражения, а также нарочитой отстраненностью от политических вопросов и декларативной лояльностью («не можем изменить, поэтому и копья ломать незачем»).

Последние события — в частности, резкие изменения в отношениях с США — активизировали разнообразные ожидания российского общества, но происходят столь стремительно, что еще не сформировали устойчивых сдвигов в общественном мнении. Однако, как показывают опросы, конец войны в сознании респондентов приблизился. Так, если в январе 2024-го 34% считали, что война продлится не больше года, то в июле 2024-го — уже 40%, а в январе 2025-го — 43%, свидетельствуют данные «Левада-центра». С какими настроениями и ожиданиями смотрит на сценарии и возможности окончания войны российский обыватель?

Проведенный в конце февраля новый регулярный опрос «Левада-центра» демонстрирует, что, хотя абсолютное большинство его участников уверены, что военные действия в конце концов закончатся победой России (76%; в январе 2024-го — 77%, в январе 2023-го — 71%), доля тех, кто выступает за начало мирных переговоров вместо их продолжения, достигла максимального размера за все время войны. В январе и феврале 2025 года это соотношение составило 60% против 31%, то есть перевес сторонников мирных переговоров стал двукратным. В январе–мае 2024 года соотношение составляло в среднем 50% против 40% в пользу мирных переговоров, в конце 2024-го — 55% против 36%, поэтому зафиксированный сдвиг выглядит значимым и в то же время продолжением сформировавшегося тренда. Среди тех, кто считает, что необходимо вступать в переговоры, половина указала в качестве мотива большое количество жертв. 

75% респондентов готовы поддержать решение Путина остановить военные действия прямо «на этой неделе». Отметим, что их больше, чем желающих начать переговоры, то есть часть из тех, кто выступает за продолжение военных действий или затруднился с ответом на первый вопрос, готовы к их остановке по решению Путина. 28% респондентов поддержали бы решение об их прекращении даже с условием возвращения «присоединенных территорий» Украине. Не поддержали бы первое решение 17%, а второе — 64%. Впрочем, в вопросе о возвращении территорий ради заключения мира определенно поддерживают такое решение 15%, скорее поддерживают — 13%, скорее не поддерживают — 20% и определенно не поддерживают — 44%. То есть на твердых позициях «невозвращения» территорий стоит чуть менее половины опрошенных, для еще 33% этот вопрос в принципе является обсуждаемым. Это распределение является устойчивым в пяти замерах с мая 2023 года: от 14 до 16% готовы поддержать решение Путина об обмене территорий на прекращение боевых действий, от 38 до 44% (в среднем — 42%) твердо не согласны и от 33 до 37% (в среднем 35%) скорее согласны или скорее не согласны (16% против 19%).

Считают, что ради мирного соглашения России следует пойти на определенные уступки Украине, 30% респондентов — это на 10 процентных пунктов больше, чем в прежних опросах с февраля 2023-го по сентябрь 2024-го; соответственно, большинство противников уступок сократилось с 70 до 60%. При этом недопустимым условием соглашения называют вступление Украины в НАТО 80%, возвращение Украине территорий так называемых ДНР и ЛНР — 77%, а территорий Херсонской и Запорожской областей — 71%, а вот против размещения миротворческих сил вдоль линии соприкосновения выступают лишь 39%. В отличие от предыдущего вопроса, в этом условия мирного соглашения не увязываются с прекращением войны, в результате требовательность респондентов возрастает.

Достаточно ясно здесь проявляют себя две партии — «партия войны до победы» (чуть меньше 20%) и «партия уступок», в том числе территориальных (около 30%). Третья партия (около 40%) хочет скорейшего окончания войны на благоприятных для России условиях, но, вероятно, может быть достаточно подвижна в принятии тех или иных условий мира, если они будут одобрены Путиным.

Несмотря на растущее стремление к завершению войны, опросы демонстрируют определенную милитаризацию сознания респондентов. Впервые с начала 2000-х годов в январском опросе «Левада-центра» (в рамках совместного проекта с Чикагским советом по международным делам) большинство россиян заявили, что хотели бы видеть Россию прежде всего великой державой, которую боятся и уважают (55%), а не страной с высоким уровнем жизни, пусть даже она не входит в число самых могущественных (41%). Обычно на протяжении двух десятилетий сторонников второй точки зрения было в полтора раза больше, чем «великодержавной» первой. Это распределение поколебала на время «крымская эйфория» 2014–2015 годов, но даже тогда доли сторонников двух точек зрения лишь сравнялись. А затем перевес «партии высокого уровня жизни» не только вернулся к показателям 2000-х годов, но превысил их и стал двукратным в 2020–2021-м.

«Какой вы хотели бы видеть Россию сегодня?», 2003–2025, % от числа опрошенных

Отвечая на вопрос, что имеет большее значения для мощи государства, 55% российских респондентов выбрали военную мощь и 45% — экономическую. Это разительно отличается от ответов американцев, у которым распределение выглядит как 26% против 73% в пользу экономической мощи, показывает другая часть совместного исследования. Примерно то же распределение наблюдаем и в следующем вопросе: 37% опрошенных россиян считают, что к сегодняшнему дню на войну было выделено уже слишком много ресурсов, 9% — что выделенных ресурсов еще недостаточно, в то время как наибольшая группа (46%) полагает, что ресурсов выделено столько, сколько нужно. Две последние группы вместе и образуют милитаристское большинство опрошенной выборки, но, как и в других вопросах, в нем доминируют лоялисты, а не сторонники войны до победы.

Партия свингующих

Два опроса начала февраля — проекта «Хроники» и проекта Russian Field (оба телефонные в отличие от «левадовских») — демонстрируют несколько отличные тенденции. В обоих доля стремящихся к мирным переговорам и готовых к прекращению военных действий, напротив, несколько уменьшилась.

Данные опроса Russian Field (2–9 февраля) указывают, что бо́льшая доля респондентов на данный момент, как и в течение второй половины 2024 года, полагают, что ситуация на поле боя развивается благоприятно для России (в 2023 году успешным ход войны считали в среднем 56%, в опросах 2024-го — начала 2025 года — от 69% в мае до 61% в феврале). При этом по сравнению с осенью 2024 года на 8 п. п. сократилась доля сторонников перехода к мирным переговорам (с 53 до 45%) и на 5 п. п. — доля согласных подписать соглашение о прекращении огня без каких-либо условий и только затем сесть за стол переговоров (с 61 до 56%); в ноябре «не поддержали бы» такой порядок действий 30%, а сегодня — 36% (следует отметить, что доля сторонников мирных переговоров в опросах Russian Field устойчиво на 5–7 п. п. ниже, чем у «Левада-центра»). Эти цифры, видимо, свидетельствуют о связи готовности к переговорам и субъективной оценки положения дел на поле боя: чем хуже дела, тем выше готовность, и наоборот.

В результатах опроса проекта «Хроники» (5–13 февраля) также снизилась с 50 до 41% доля тех, кто готов поддержать вывод войск из Украины и начало мирных переговоров без «достижения целей „СВО“», а доля тех, кто не поддержит такое решение, выросла с 31 до 46%. Впрочем, если посмотреть на более длинный ряд опросов «Хроник», мы увидим, что такое распределение (50% поддерживает, а 31% — не поддерживает) было только в предыдущем опросе от сентября 2024 года (вскоре после прорыва украинских сил в Курской области), в то время как до этого — с начала 2023-го до начала 2024-го — поддерживали прекращение войны и вывод войск 40%, а доля не поддерживающих колебалась между 33 и 47%. 

«Если Владимир Путин примет решение вывести войска с территории Украины и начнет переговоры о перемирии, не достигнув изначально поставленных целей „военной операции“, вы поддержите такое решение?», 2022–2025, % от числа опрошенных

Иными словами, как и в опросе Russian Field, этот скачок отражает, вероятно, изменения в оценке ситуации: после вторжения в Курскую область эта оценка стала более мрачной, а достижение мира за счет преимущества России на поле боя стало казаться менее реалистичным. Это усилило «партию немедленного мира». Но по мере того как российские власти успешно вытеснили и нормализовали факт оккупации части Курской области, спрос на «быстрый мир» вновь снизился.

Аналогичным образом, видимо, можно объяснить и еще одно изменение, которое зафиксировал опрос «Хроник»: в сентябре 2024 года 43% респондентов считали военные расходы приоритетом бюджета, а в феврале 2025-го это число снизилось до 36%. Однако, взглянув на более длинный ряд, мы увидим, что до сентябрьского опроса в четырех предшествующих замерах приоритет военным расходам отдает 25–33% респондентов (среднее по четырем замерам — 27,5%). Скачок в сентябре 2024-го может быть также связан с первоначальным испугом от вторжения в Курскую область, которое продемонстрировало военную слабость России. И наоборот, в февральском откате оценок проявилось, как и в опросе Russian Field, ощущение, что дела у России на поле боя идут неплохо.

Но в целом следует иметь в виду, что речь идет об относительно небольшой группе порядка 7–10% респондентов, которая «свингует», переходя в зависимости от конъюнктуры из «партии победы» в «партию мира» и обратно, в то время как более крупные группы остаются устойчивыми и на своих позициях. Таким образом, данные трех опросов позволяют выделить четыре партии по их отношению к завершению войны: твердая «партия победы», отрицающая возможность мирного соглашения до «достижения целей „СВО“» (немногим меньше 20%), «партия мира», допускающая или даже приветствующая уступки Украине (около 30%), «партия свингующих», то есть переходящих из «партии войны» в «партию мира» в зависимости от субъективной оценки положения на поле боя и достижимости победы России (около 10%), и «партия лоялистов» (примерно 35–40%), предпочитающая завершение войны на благоприятных для России условиях, достаточность которых определит Путин.

Партия невидимых

Впрочем, нужно подчеркнуть еще одно обстоятельство, о котором мы упоминаем всякий раз, когда обращаемся к анализу опросов, проводимых в сегодняшней России. В авторитарном и репрессивном контексте социологические опросы работают не так, как в плюралистичном и нерепрессивном. Этому посвящен целый ряд классических социологических работ и концепций, которые выявляют не один, а несколько механизмов авторитарного искажения — от «спирали молчания» Элизабет Ноэль-Нойман до «фальсификации предпочтений» Тимура Курана. Последний, в частности, объясняет прямую связь «фальсификации предпочтений» с феноменом неожиданности революций: картина общественных мнений в условиях репрессивного климата мнений искажена, и внезапные внешние изменения (шоки) могут вести к тому, что баланс общественных предпочтений неожиданно оказывается совсем не таким, каким выглядел раньше.

В российских опросах последнего времени можно проследить устойчивый, многократно зафиксированный показатель, указывающий на вероятность искажения. В частности, в обсуждаемом выше опросе Russian Field (как и в целом ряде других опросов → Re: Russia: Провоенная весна) на вопрос «Опасаетесь ли вы принимать участие в опросах?» те, кто принадлежит к «партии мира», отвечают положительно в 2,5–3,5 раза чаще, чем те, кто принадлежит к «партии войны». Сам смысл социологических опросов состоит в предположении, что распределение ответов в выборке в целом соответствует распределению в генеральной совокупности. То есть мы  должны предполагать, либо что все те, кто опасается участвовать в опросах, тем не менее никогда не отказываются в них участвовать, либо что сторонники мира все же реже соглашаются в них участвовать, чем те, кто принадлежит к партии войны, а значит, соотношение двух партий в опросах искажается в пользу нерепрессируемой и поощряемой точки зрения. Можно предположить, что именно этот эффект ведет к систематической перепредставленности в опросах «партии лоялистов».

«Опасаетесь ли вы принимать участие в социологических опросах на тему событий в Украине?», февраль 2025, % от числа опрошенных