Русское поле: поддержка неподдержки мира и войны

Сквозь мутное стекло

Общественное мнение в отношении войны остается ключевым вопросом для понимания возможных сценариев дальнейшего развития событий на фронте и внутри России. И хотя точность опросов в условиях военных действий и репрессивного давления вызывает сомнения и споры, другого инструмента у нас нет. Кроме того, как уже писала Re: Russia, данные опросов трех независимых проектов («Левада-центра», проекта «Хроники» и проекта Russian Field) демонстрируют не только схожие распределения ответов по ключевым вопросам, но также и более-менее согласованную динамику этих распределений в зависимости от текущих событий. Так во всех проектах декларативная поддержка войны снижалась, а стремление к переговорам росло в конце лета 2022 года и особенно после объявления «частичной мобилизации». Однако затем показатели начали возвращаться к исходным значениям. Эта согласованность указывает на значимость данных.

Вместе с тем те распределения, которые мы видим в опросах, скорее всего, искажены. Во-первых, они искажены опасениями респондентов перед лицом репрессий, становящихся все более широкими и жестокими. Опросы показывают, что противники войны и режима в 3–4 раза чаще отвечают, что испытывают опасения по поводу опросов и собственных высказываний на политические темы, нежели сторонники. И такой разрыв не может не сказываться на результатах опросов.

Вторым фактором, который на них влияет, является искажение климата мнений и общественной среды. Везде и всегда значительная часть публики формирует свое отношение к происходящему, опираясь на мнения авторитетных для них людей и институций. Именно поэтому авторитарные режимы изгоняют из публичного поля оппозиционные партии, политиков и общественных деятелей, выступающих против них. И сегодня российские власти ведут отчаянную войну с теми, кто может возвысить авторитетный голос против войны. В результате мнения людей, не слишком вовлеченных в политику, становятся неконсистентными, то есть, говоря обычным языком, путанными и противоречивыми. Не получая поддержки извне, они с трудом могут определить значимость тех или иных своих интуиций и предпочтений.

Это обстоятельство заставляет аналитиков и экспертов пристально всматриваться в данные опросов, чтобы понять степень уверенности респондентов в тех ответах, которые они дают, и понять тот смысл, который они в них вкладывают. Такой анализ, проведенный на данных проекта «Хроники», позволил выделить несколько различных сегментов на шкале «поддержки — неподдержки» войны: сегмент поддержки войны, сегмент непротивления войне и два сегмента противников — высказывающих и не высказывающих свою неподдержку войны открыто.

Эксперты исследовательского проекта Russian Field также предприняли такую попытку сегментации на своих данных. Наряду с прямым вопросом о поддержке войны они задавали респондентам ряд косвенных вопросов и два проективных вопроса о поддержке или неподдержке двух противоположных гипотетических решений Путина — решения о новом наступлении на Киев и решения о немедленном прекращении войны.

Три группы: все за, но многие против

Во всех волнах, в которых задавались эти вопросы, большинство респондентов поддерживали как первое решение (в среднем 59%), так и второе (в среднем 69%). Причем число сторонников второго решения — о прекращении войны — резко возросло сразу после объявления «частичной мобилизации».

«Если Владимир Путин завтра объявит о начале нового наступления на Киев, вы поддержите такое решение?» % от числа опрошенных

«Если Владимир Путин завтра подпишет мирное соглашение и остановит „военную операцию“, вы поддержите такое решение?» % от числа опрошенных

В февральской волне исследования решение Путина о наступлении на Киев одобрили бы 59% (не одобрили бы — 26%), а о подписании мира уже завтра — 66% (не одобрили бы — 24%). На основании ответов на два эти вопроса исследователи Russian Field выделили три основных сегмента среди респондентов:

• сторонники эскалации, которые поддержали бы наступление на Киев, но не поддержали бы подписание мирного соглашения (27%), — эти люди убеждены, что нападение на Украину было необходимо и не может быть остановлено до того, как будут достигнуты цели вторжения, это сторонники войны «до победы»;

• противники эскалации, которые поддержали бы мирное соглашение и не поддержали бы наступление на Киев (34%), — эти люди, напротив, не видят смысла в «победе над Украиной», считают, что остановить войну важнее, чем достигнуть ее мифических целей;

• «нейтралы», как их назвали эксперты Russian Field, готовые поддержать как одно, так и другое решение (33%); нам это название кажется не точным: такие респонденты не «нейтрально» относятся к войне, а передоверяют решение о путях ее окончания начальству, поэтому мы предпочитаем называть их «конформистами».

Впрочем, к данным о размерах групп следует относиться с осторожностью. Среди сторонников эскалации лишь 9% сказали, что испытывают опасение относительно участия в опросах, среди «лоялистов» таких 20%, а среди противников эскалации — 42%. Таким образом, последняя группа может быть в опросах «недопредставлена».

Старческая эскалация

Почти половина сторонников эскалации (45%) — люди старше 60 лет (то есть те, кому воевать не придется), еще 30% — старше 45. Это очень гомогенная группа. Почти все они поддерживают «военную операцию» в ответе на прямой вопрос (95%), считают, что она идет успешно (77%), выступают за ее продолжение (92%) и доверяют официальным данным о ходе военных действий (68%); 88% из них считают, что страна движется в правильном направлении. То есть это наиболее распропагандированный сегмент общества. Отвечая на открытый вопрос о приоритетных целях «спецоперации» (респонденты называли их сами), важнейшей из них сторонники эскалации называли денацификацию Украины (43%), значительно реже в ответах фигурировала ее демилитаризация (14%), остальные цели набрали лишь по несколько процентов сторонников.

Респондентам также задавались вопросы относительно условий гипотетического мирного соглашения с Украиной. Абсолютное большинство сторонников эскалации считают таким условием присоединение всего Юго-Востока Украины к России (80% сторонников эскалации, 22% от всех опрошенных), чуть меньше — присоединение всей Украины, кроме Западной (73%). Чуть более половины в этой группе удовлетворятся признанием Украиной присоединения к России четырех уже «присоединенных» областей и Крыма. Идея полного присоединения Украины воспринимается скорее негативно (42% — за, 51% — против). И наоборот, подавляющее большинство сторонников эскалации не приемлют возвращения к границам 2014 или 2021 года: эти сценарии считают допустимыми только 10 и 7% опрошенных соответственно. Наконец, вариант, в котором Украина остается независимым государством, но объявляет о нейтралитете (отказывается от членства в НАТО), вызывает в этой группе раскол: 45% поддержали бы такой вариант, 44% — нет.

«Если бы между Россией и Украиной проходили мирные переговоры, какие из перечисленных условий заключения мирного соглашения вы сочли бы допустимыми?» 31 января — 6 февраля 2023 года, % от числа опрошенных «сторонников эскалации»

Тех, кто не приемлет ни сценариев с возвращением к границам 2014 или 2021 года, ни варианта нейтралитета Украины, эксперты Russian Field отнесли к радикальным сторонникам эскалации (44%, или 12% от всей выборки). Они выступают за присоединение как минимум части территорий Украины к России с установлением в оставшейся части пророссийского режима. Прочие сторонники эскалации (56%, или 15% от всей выборки) считаются «умеренными». Эти две группы схожи по своим социально-демографическим характеристикам, хотя «радикалы» чуть «старше». «Умеренные» чаще получают информацию о «военной операции» из Telegram-каналов (21%) и реже ориентируются на телевидение (38% против 47% среди «радикалов»).

Пожалуй, самое важное здесь, что часто не вполне осознается: среди граждан России «рабочих» возрастов группа сторонников эскалации является достаточно малочисленной — вдвое меньшей, чем группа ее противников (15% против 28%).

Противники эскалации не знают границ

Среди респондентов 18–29 лет противников эскалации большинство (54%), в возрастной группе 30–44 года — близко к половине (43%). 56% в этой группе отрицательно отвечают на прямой вопрос о поддержке «военной операции»; это 19% от всей выборки, то есть почти все из 22% заявивших о неподдержке войны. Однако более четверти противников эскалации отвечали на прямой вопрос о поддержке положительно.

Взгляды здесь не так едины, как среди сторонников эскалации. 51% считают, что страна движется в неправильном направлении, 33% — что в правильном. Почти две трети (64%) предпочли бы отменить решение о начале «военной операции», если бы могли, 18% не стали бы этого делать. 43% считают, что «военная операция» идет неуспешно, обратного мнения придерживаются только 22%, остальные затрудняются в оценке. Подавляющее большинство противников эскалации (71%) не доверяют официальным данным о ходе военных действий (22% доверяют). И три четверти (76%) считают, что необходимо переходить к мирным переговорам. Это наиболее консенсусная позиция для всей группы.

В качестве источника информации о «военной операции» противники эскалации реже других групп полагаются на телевидение (19%), при этом Telegram они читают столь же активно, как и сторонники (18%). Также противники чаще получают информацию из YouTube (10%). 30% в этой группе заявили, что военная операция значимо сказалась на их материальном положении, в двух других группах таких по 13%.

В отношении сценариев завершения войны 56% предпочитают признание в качестве российских территорий Крыма, «ДНР», «ЛНР», Запорожской и Херсонской областей. Впрочем, 50% удовлетворятся и «возвращением» двух последних, частично оккупированных областей Украине. Однако и возвращение к границам 2014 года или компромисс с признанием российским только Крыма также приемлемы для примерно половины противников эскалации (45%). «Это говорит о широком диапазоне приемлемых вариантов мира в данном сегменте и первостепенной для них важности прекращения боевых действий при второстепенности условий», пишут исследователи Russian Field. Впрочем, почти столько же (42%) считают два последних варианта (границы 2014 года или признание только Крыма) неприемлемыми.

«Если бы между Россией и Украиной проходили мирные переговоры, какие из перечисленных условий заключения мирного соглашения вы сочли бы допустимыми?» 31 января — 6 февраля 2023 года, % от числа опрошенных «противников эскалации»

Социологи попробовали прощупать степень решимости противников эскалации в отстаивании своих позиций. На вопрос, готовы ли они участвовать в протестных акциях против «военной операции», утвердительно ответили 23% опрошенных, однако при дополнительном условии («если бы вам была гарантирована безопасность») доля потенциальных участников возрастает до 40% (14% от всей выборки).

По вопросу о допустимых условиях мира эксперты Russian Field разделили группу противников эскалации на радикальных (21%, от всей выборки — 7%) и умеренных (79%, от всей выборки — 26%). «Радикальные противники эскалации не приемлют каких-либо иных вариантов завершения „военной операции“, кроме возвращения к границам 2014 или 2021 года. Те, кто готов принять иные компромиссные варианты, относятся к умеренным противникам эскалации, — пишут исследователи Russian Field. — Таким образом, умеренные противники эскалации — это зачастую противники именно эскалации, а не „военной операции“ как таковой, в то время как радикалы — это группа со значительно более четкими позициями по всем основным вопросам, и эти позиции подразумевают жесткое неприятие действий российского руководства».

На наш взгляд, возможен и другой «водораздел»: 45–55% в этой группе тяготеют к антивоенным взглядам, а желание прекратить войну здесь таково, что они готовы отказаться от всех претензий к Украине за исключением Крыма или даже включая сам Крым. Вторая половина группы — как раз те, кто является противником скорее эскалации, а не военной операции в целом. Они гораздо более лояльны режиму и его нарративам, но хотели бы завершения войны, хотя и не могут четко определиться с условиями мира.

Конформисты: партия мира и войны

По ответам на маркирующие вопросы «нейтралы» больше похожи на сторонников эскалации. Уверенное большинство считает, что Россия движется в правильном направлении, поддерживает «военную операцию» (90%), оценивает ход военных действий как успешный (75%). Доверяет официальным данным здесь 61%. «Нейтралы» чаще, чем сторонники и противники эскалации, получают информацию о «военной операции» из телевидения (47%) и реже всех читают Telegram-каналы (16%).

Главное в этой группе респондентов — что они готовы поддержать и наступление на Киев, и остановку военных действий. Это сторонники войны без милитаристских убеждений. 89% уверены, что руководство страны знает, какие решения нужно принимать в сложных ситуациях, а 80% — что они не могут повлиять на решения, принимаемые политиками. Однако вопрос о продолжении военных действий их раскалывает: 52% поддерживают его, а 38% предпочли бы перейти к мирным переговорам. Впрочем если для продолжения военных действий потребуется новая волна мобилизации, то соотношение меняется на противоположное: 51% считают, что нужно переходить к переговорам, а 38% готовы продолжать воевать. 42% считают, что переходить к мирным переговорам следует, только когда станет ясно, что наступать дальше не получается.

«С какими из этих утверждений вы скорее согласны, а с какими не согласны?» 31 января — 6 февраля 2023 года, % от числа опрошенных «конформистов»

В целом можно согласиться с экспертами Russian Field: «Пожалуй, главный результат опроса — это демонстрация глубокой неоднозначности общественного мнения в России спустя год после начала „военной операции“. Хотя формально ее сторонники по-прежнему составляют большинство, при более детальном рассмотрении оказывается, что на деле они поддерживают две разные „СВО“… При этом в масштабах общества доля радикалов составляет примерно по 10% с одной и другой стороны. Остальные находятся в пространстве компромисса, где „красные линии“ не являются такими уж жесткими, а границы — такими уж нерушимыми… Популярный как среди сторонников, так и среди противников „военной операции“ нарратив описывает Россию как страну „двух народов“: один — побольше, который „за“ (одни назовут это „патриотизмом“, другие — как-нибудь нелестно), другой — поменьше, который „против“ (для кого-то они „предатели“, для кого-то — „думающие люди среди выжженного поля путинистов“). Но данные опроса показывают нам совсем иную, „сложную“ Россию, где однозначных моральных и политических позиций куда меньше, а компромиссов и сомнений — куда больше».

К этому можно добавить, пожалуй, лишь два замечания. Во-первых, во всех трех группах мы наблюдаем существенные доли тех, чьи взгляды на войну неконсистентны и не позволяют отнести своих «носителей» ни к сторонникам, ни к противникам войны. Этот сегмент в меньшей степени представлен среди сторонников эскалации, но достаточно велик в двух других группах. Можно, кажется, сказать, что Кремлю удается подавить в основном партию сопротивления войне, но не удается пока сплотить провоенное большинство. В то же время, хотя значительное большинство (более 60%) предпочло бы скорейшее заключение мира, вопрос о его условиях остается для респондентов неясным и конфликтным. И пока это обстоятельство предоставляет Кремлю широкие возможности предотвращать формирование антивоенной коалиции.