К моменту резкой перестройки внешнеторговых отношений реальный сектор российской экономики делился на три сегмента с разным профилем конкурентоспособности, отмечают эксперты ЦМАКП в одной из «тетрадей» намеченного ими комплексного анализа того состояния, в каком российская экономика подошла к «санкционному кризису».
Конкурентоспособность отраслей эксперты определяли согласно модифицированному индексу конкурентных позиций. Логика индекса лежит в плоскости анализа «цепочек добавленной стоимости», где каждый товар понимается как соотношение ввезенного для его производства импорта, добавленной на территории страны стоимости и дальнейшего экспорта товаров этой группы. Конкурентоспособность определяется в результате как отношение импорта, необходимого для производства товаров, к добавленной на территории России валовой стоимости (ВДС), а также отношение этой стоимости к той доле продукции отрасли, которая экспортируется. Получается, что чем больше отношение импорта к ВДС, тем менее конкурентоспособна отрасль, но чем больше отношение экспорта к ВДС, тем она более конкурентоспособна.
В итоге в ЦМАКП выделяют в российском производстве следующие сегменты:
Четкое высококонкурентоспособное сырьевое ядро специализации: добыча полезных ископаемых (прежде всего, нефти и газа), производство нефтепродуктов, металлургия и обработка древесины. Отношение импорта к ВДС в этих отраслях не превышает 20%, а доля экспорта в их продукции не опускается ниже 50%.
Набор умеренно конкурентоспособных отраслей, ориентированных на локальный (внутренний) рынок. Этот сегмент представлен сельским хозяйством и пищевой промышленностью, производством бумаги и бумажных изделий, полиграфией, производством стройматериалов, металлических изделий, судов и железнодорожной техники. И отношение импорта к ВДС и доля экспорта в ВДС не превышают здесь 45%.
Плеяда малоконкурентоспособных секторов с высокой долей импорта: легкая промышленность, фармацевтика, производство резиновых и пластмассовых изделий, полный спектр отраслей машиностроения (за исключением судов и железнодорожной техники), производство прочих готовых изделий. Соотношение импорта и ВДС превышает здесь 60%, а дальнейший экспорт минимален.
В целом такая картина в экономике сохранялась на протяжении последних десяти лет, однако наблюдалось несколько тенденций:
Как пишут эксперты ЦМАКП, возглавляемого Дмитрием Белоусовым, братом вице-премьера РФ Андрея Белоусова, активно участвующего в формировании российской экономической политики, эти сектора «должны оставаться в центре внимания промышленной политики, поскольку способны успешно развиваться с ориентацией преимущественно на внутренний рынок, что важно в условиях текущего кризиса».
Наименее конкурентоспособными отраслями остаются производство машин и оборудования для разных секторов экономики и легкая промышленность. Конкурентоспособность автопрома вплоть до 2015 года устойчиво повышалась благодаря локализации сборки иномарок, однако со второй половины 2010-х процесс локализации затормозился.
Конкурентоспособность деревообработки и металлургии неуклонно увеличивалась, их разрыв с топливно-энергетическим сектором, позиции которого в последние пять лет находились на стабильном уровне, сокращался.
В условиях ограничений на внешнюю торговлю и, в частности, ограничений для российского экспорта принципиально важным становится вопрос, как сохранить присутствие российских товаров на внешних рынках и в каких секторах риски их «выдавливания» с зарубежных рынков наиболее велики, пишут эксперты ЦМАКП во второй записке.
Прочность позиций России на экспортных рынках оценивалась по двум критериям — по относительным позициям среди других стран по географической концентрации экспорта и удельным экспортным ценам. Эксперты исходили из предпосылки, что позиции наиболее прочны по товарам, реализуемым на многих внешних рынках по высоким ценам, и наименее устойчивы по нишевым низкомаржинальным товарам.
В итоге российские экспортоориентированные отрасли разделили на четыре категории:
I. Высокомаржинальная модель широкого присутствия на зарубежных рынках — она характерна для нефтепереработки (91% объема экспорта отрасли), отдельных товаров пищевой промышленности (16%), химического комплекса (13%) и металлургии (14%). Это наиболее устойчивая модель, так как она дает возможность для маневра как в отношении выбора торговых партнеров, так и цен.
II. Низкомаржинальная модель широкого присутствия на экспортных рынках — добывающий сектор (97%), химический комплекс (51%), металлургия (32%), пищевые производства (27%), лесобумажная промышленность (22%) и пр. Это товары, которые присутствуют на внешних рынках за счет относительно низкой цены их реализации.
III. Высокомаржинальная модель нишевого присутствия на зарубежных рынках охватывает 30–45% объемов экспорта в легкой промышленности, машиностроении и металлургии. При этом ни в одной отрасли эта модель однозначно не доминирует.
IV. Низкомаржинальная модель нишевого присутствия, кроме сельского хозяйства (70%), преобладает в лесобумажных производствах (68%), пищевой (48%) и легкой промышленности (50%), машиностроении (55%).
Риск «выдавливания» с рынков велик именно в двух последних моделях, но в модели III есть запас по снижению экспортных цен для сохранения позиций. А в модели IV риск утраты позиций на экспортных рынках максимален. В добыче полезных ископаемых ожидаемо преобладает модель широкого присутствия на рынках при наличии дисконта к цене (модель II): авторы записки вспоминают опыт реализации нефти марки Urals со скидками до $30 за баррель. В сельском хозяйстве 70% экспорта формируется за счет товаров, поставляемых на узкий круг рынков по относительно низким ценам (модель IV).
Таким образом, именно в тех отраслях, которые укрепляли свою конкурентоспособность в последние десять лет (как это показано в первой записке), в настоящий момент — в результате санкций — риски потери экспортных рынков самые высокие. Именно поэтому им необходима поддержка за счет внутреннего рынка, отмечают эксперты ЦМАКП. Впрочем, они не объясняют, в каких формах она может быть оказана.