Иностранные агенты и военные аномалии: опросы фиксируют всё новые деформации общественного мнения в 2022 году

2022 год стал уже вторым годом массового применения закона об иноагентах в качестве репрессивной меры в отношении несогласных и независимой журналистики. Минюст взял за обыкновение вносить новых лиц в список иноагентов по пятницам, в результате за год список иноагентов пополнился на 186 позиций. Практика столь массового использования закона стартовала в 2021 году, когда в списки неблагонадежности были добавлены 112 человек и организаций. Таким образом, за два года список пополнился 298 новыми позициями, в то время как за предыдущие восемь лет в него попали 223 человека и организации.

Согласно замерам «Левада-центра», в 2014–2016 годах 36–41% опрошенных считали, что цель закона — оградить Россию от вмешательства Запада, а 25–27%, напротив, что это инструмент, ограничивающий возможность критики властей; 34–38% не могли определиться. Широкую публику закон не интересовал.

В декабре 2020 года 50% респондентов заявляли, что никогда ничего не слышали о законе. При этом тогда же 48% поддержали мнение, что закон должен ограничить влияние Запада, и только 30% считали, что он направлен на то, чтобы ограничить критику власти (взвешенные данные «Левада-центра»). В «протестном» 2021 году, когда закон как раз начал широко применяться к независимым СМИ и блогерам, отношение к нему серьезно изменилось. Доля тех, кто считал закон инструментом репрессий, выросла в июле до 40%, а в октябре, после объявления иноагентами крупнейших независимых СМИ — телеканала «Дождь» и сайта «Медуза», — до 45%. При этом 58% респондентов заявляли, что не изменят своего отношения к СМИ, если оно будет объявлено иноагентом, 4% утверждали, что оно даже улучшится, и лишь 26% — что ухудшится.

Последний, декабрьский замер «Левада-центра» демонстрирует, во-первых, рост осведомленности о законе об иноагентах среди опрошенных с 42 до 53%. При этом разительно отличается распределение ответов в Москве и в малых населенных пунктах: в столице лишь 29% ничего не слышали о законе, в то время как в городах до 100 тыс. человек и селах таких около половины. Доля «лоялистов», считающих, что закон ограждает российское общество от вредного западного влияния, вновь подскочила до 45%, а доля тех, кто видит в законе инструмент репрессивного давления, снизилась до 30%. А  среди тех, кто черпает информацию из Telegram-каналов, соотношение «лоялистов» и «оппозиционеров» в ответах на этот вопрос оказалось 49% против 42%, в то время как в 2021 году оно составляло 25% против 60% (что подтверждает высказанную ранее гипотезу о размывании оппозиционности в аудитории Telegram’a).

«Как вы считаете, смысл закона об „иностранных агентах“ в том, чтобы ограничить негативное влияние Запада на нашу страну, — или прежде всего это способ давления власти на независимые общественные организации?» % от числа опрошенных, слышавших о законе (2014–2020, 2022) или о признании СМИ иноагентами (2021)

Таким образом, общий сдвиг в сторону лоялизма, как и во многих других замерах общественного мнения военного времени, составляет в этом вопросе порядка 10–15 процентных пунктов. Эксперты «Левада-центра» объясняют его «консолидацией общественного мнения вокруг власти и углублением конфликта с Западом». И такое объяснение вполне соответствует концепции «ралли вокруг флага», то есть феномену провластной мобилизации общественного мнения в условиях внешнего конфликта. Однако, как мы уже отмечали, при ближайшем рассмотрении этот сдвиг не вполне вписывается в концепцию «ралли» и выглядит некоторой плохо объяснимой аномалией, потому что захватывает гораздо более широкий круг вопросов.

Так, например, из традиционного предновогоднего опроса «Левада-центра» о «страхах» россиян, проведенного в декабре, мы узнаем, что страх перед мировой войной у россиян не только не вырос в 2022 году, но даже снизился по сравнению с 2021 годом. Также с традиционного для 2017–2021 годов уровня в 50% снизилась до 37% доля тех, кто постоянно боится произвола со стороны властей, с традиционного уровня в 45% сократилась до 32% доля испытывающих страх нищеты и с многолетнего (2014–2021) стабильного уровня в 30% сократилась до 22% доля тех, кто боится потерять работу. В  двух опросах 2021 года около 50% респондентов заявляли, что они боятся новых массовых репрессий в России, но в конце 2022 года таких оказалось только 30%. Все эти изменения еще как-то укладываются в целом в гипотезу «ралли». Однако тут же мы обнаруживаем, что до 40% снизилась с традиционного многолетнего уровня в 50% доля тех, кто испытывает постоянный страх перед болезнями и мучениями, а с традиционного уровня в 80% упала до 64% доля тех, кто испытывает страх перед болезнью близких. В  том же диапазоне в 7–15 п. п. снизился в 2022 году традиционный уровень страха перед СПИДом и стихийными бедствиями и страха смерти.

Таким образом, сдвиг в настроениях россиян, фиксируемый опросами военного времени, отражает не столько консолидацию вокруг власти в условиях внешней опасности (в этом случае следовало бы ожидать одновременного роста лояльности и тревожности), сколько некую более широкую аномалию, связанную, возможно, с изменением поведенческого паттерна во время опросов.