Оттенки серого: условия мира и издержки войны в представлении россиян

Окончание войны и формула мира

Тема окончания войны путем мирных переговоров занимает в сегодняшних дискуссиях вокруг российско-украинского конфликта центральное место. И хотя мнение российских граждан, живущих в условиях путинской диктатуры, — далеко не самый важный вопрос этой дискуссии, их отношение к сценариям возможного мира представляет интерес для понимания социальных настроений в России и реального отношения россиян к войне. Re: Russia попыталась суммировать, что известно об отношении жителей России к сценариям окончания конфликта на основании социологических опросов. (Следует помнить, что данные опросов с высокой вероятностью смещены в пользу более лояльных контингентов в условиях, когда нелояльность войне в России криминализована и преследуется властями.)

В последней волне опроса Russian Field, проведенной 7–12 ноября, больше половины респондентов (53%) высказались за переход к мирным переговорам с Украиной вместо продолжения боевых действий. Этот результат, который отметили многие СМИ, вовсе не выглядит, однако, сенсационным: в опросах «Левада-центра», где соответствующий вопрос сформулирован предельно нейтрально («Как вы считаете, сейчас следует продолжать военные действия или начать мирные переговоры?») устойчивое большинство сторонников мирных переговоров наблюдается еще с осени 2022 года: за этот сценарий в среднем выступают 52% против 40%, выступающих за продолжение военных действий (восемь волн опроса с сентября 2022-го по октябрь 2024 года).

Несколько более официозная формулировка вопроса у Russian Field, подчеркивающая субъектность России («На ваш взгляд, сейчас России необходимо продолжать военную операцию на территории Украины или переходить к мирным переговорам?»), возможно, стала причиной того, что в их опросах за мирные переговоры с осени 2022 по осень 2023 года выступало меньше (44%) опрошенных, в то время как за продолжение военных действий — несколько больше (45%), чем в левадовских данных. Однако на протяжении последнего года показатели постепенно сравнялись: доля сторонников продолжения военных действий, согласно обоим опросам, слегка превышает треть (36%), а доля сторонников переговоров — половину опрошенных.

Продолжение военных действий или мирные переговоры? Опросы «Левада-центра» и Russian Field, 2022–2024, % от числа опрошенных

При этом если в «уравнение мира» добавляется фигура Путина, расклад становится совершенно бесспорным. Доля респондентов, поддерживающих сценарий, в котором Путин «подписывает мирное соглашение и останавливает „военную операцию“», в опросе Russian Field равна 79%. В начале 2023 года такой сценарий поддерживали 66%, а в середине — 72%; с тех пор эта доля устойчиво выросла, а доля противников немедленного мира, подписанного Путиным, сократилась с 24% в первый год войны до 13% в последнем опросе. Даже среди сторонников продолжения военных действий сценарий окончания войны, одобренный Путиным, устраивает большинство (55%).

Однако в сценарии, когда Россия (Путин не упоминается) подписывает соглашение о прекращении огня без всяких условий и только затем начинает переговоры с Украиной (формулировка еще одного вопроса Russian Field), согласие выражают только 60%. Примерно 18% респондентов в этом случае присоединяются к тем, кто на данном этапе войны в принципе против мирного соглашения (13%). Эти 30% либо не готовы к остановке войны на сегодняшних рубежах, либо готовы на нее лишь при выполнении определенных условий. В то время как 60% считают главным приоритетом прекращение огня, не слишком задумываясь о его условиях.

В опросах проектов проекта «Хроники» и исследовательской группы ExtremeScan (полные данные есть в распоряжении Re: Russia) респондентам задавался вопрос: «Если Владимир Путин примет решение вывести российские войска с территории Украины и начнет переговоры о перемирии, вы поддержите или не поддержите такое решение?» Положительно отвечали те же 61%, отрицательно — 39%. Если же внимание респондентов обращалось на то, что цели «военной операции» при этом не будут достигнуты, доля поддержки снижалась до 49%, но все равно превосходила партию неподдержки (40%). При этом, кажется, респонденты не обращали особого внимания на условия «вывода войск», не очень отдавая себе отчет, на каких позициях российские войска стоят в Украине и где вообще проходит новая российская граница по версии Кремля.

В некоторых волнах регулярного опроса полстеры «Левада-центра» разделили респондентов на две группы. Первую спрашивали, поддержали ли бы они Путина, если бы он решил на текущей неделе «прекратить военный конфликт с Украиной», во втором условие звучало как «прекратить военный конфликт с Украиной и вернуть присоединенные территории Украине». В первом случае решение Путина поддержали 72% опрошенных (и это на 10 п. п. больше, чем в мае 2023 года), во втором, акцентирующем «уступку» территорий, — только 31% (и эта доля при такой формулировке практически не меняется в течение последних полутора лет).

Когда условием мира называются те или иные уступки со стороны России, это вызывает отрицательную реакцию у большей доли респондентов. Так, в левадовском опросе, проведенном в мае 2024 года, только 17% респондентов сочли «допустимым» условием мира «возвращение» территорий Херсонской и Запорожской областей и самопровозглашенных ЛНР и ДНР в состав Украины. Однако это не является достоверным указанием на высокую ценность для россиян оккупированных в 2022 году территорий.

Так, например, в сентябрьском опросе «Хроник» и ExtremeScan на вопрос «Чего должна добиваться Россия на мирных переговорах с Украиной» 46% выбрали приоритет «отказ от вступления Украины в НАТО» и только 26% — приоритет «удержания территорий». Эта картина выглядит неожиданной, но перекликается с ответами на открытый вопрос «Левада-центра» о том, какую пользу принесла «военная операция» (сентябрь 2024). Треть всех ответов апеллировала к геополитическим целям «военной операции» («укрепление положения в мире», «остановили расширение НАТО», «укрепили независимость от Запада»), чуть меньше считают успехом «защиту русских, притесняемых в Украине» («защитили русских, русскоязычных», «защита от фашизма»), и меньше четверти ответов содержали упоминание о территориальных и ресурсных приобретениях в результате оккупации («возвращение территорий», «больше население», «получили ресурсы, уголь, земли»). Учитывая, что на вопрос отвечали те, кто видят в войне больше пользы (28%), такие ответы дали чуть более 7% респондентов.

Очевидно, что в условиях авторитарного и репрессивного «климата мнений» представления россиян о контурах желательного мира расплывчаты и достаточно противоречивы. Прекращение войны приветствовали бы около 75% участников опросов, подразумевая, что оно будет благоприятным для России и одобрено Путиным. Для 60% окончание войны является приоритетом, а его конкретные условия глубоко вторичны. Наконец, от 50 до 30% участвующих в опросах готовы на мир, даже если его условия будут не вполне благоприятны для России или подразумевают уступки с ее стороны («мир, но не победа»). Суммируя эти данные, можно сказать, что приоритетом для участников опросов является окончание войны, а важнейшими условиями формулы замирения являются согласие на эту формулу со стороны Путина и отсутствие явных признаков «слабости» и «уступок» со стороны России. В то же время 63% респондентов «Хроник» и ExtremeScan отметили в числе желательных событий года «мирный договор с Украиной со взаимными уступками».

Оттенки серого и издержки войны

Обращаясь к результатам опросов, аналитики обычно пытаются дать ответ на вопрос, в какой мере российское население поддерживает войну, и становятся в тупик, потому что ее поддержка или неподдержка в текущих условиях для большей части респондентов не является предметом выбора и тем, в отношении чего такой выбор следует делать. Динамика восприятия войны лучше отражается в ответах на те вопросы, которые не ставят респондентов перед таким выбором. Это либо косвенные вопросы, либо вопросы, касающиеся тех или иных аспектов «военного времени».

При этом и российские, и мировые СМИ охотнее цитируют данные опросов, подтверждающие лояльность россиян войне. На этом фоне малозамеченным оказалось распределение ответов на вопрос «Левада-центра», принесла ли «военная операция» больше вреда или больше пользы (сентябрь 2024). Между тем первый вариант («вред») выбрали 47% опрошенных, в то время как второй, как уже упоминалось, — 28%. Примечательно, что в ответах на этот вопрос в мае 2023 года соотношение было практически равным — 41% («вред») против 38% («польза»). То есть оценка издержек войны за это время значимо повысилась.

Довольно стабильными выглядят ответы на вопрос о желании отменить решение о начале «военной операции», если бы была возможность вернуться в прошлое. В опросах проекта Russian Field, который первым использовал эту формулировку, доля отменяющих выросла с 33% в первый год войны до 36% в последний, доля противников воображаемой отмены чуть снизилась и составляет 50%. В опросах «Левада-центра» (четыре волны с мая 2023 по октябрь 2024-го) доля «отменщиков» чуть выше (39%), а «неотменьщиков» — чуть ниже (46%). По сути, это распределение указывает на соотношение среди соглашающихся участвовать в опросах тех, кто принимает официальную аргументацию и считает войну оправданной (45–50%), и тех, кто не очень доверяет официозным аргументам и не считает нападение на Украину обоснованным (35–40%).

«Отменили бы вы решение о начале „военной операции“, если бы была возможность вернуться в прошлое?» Опросы «Левада-центра» и Russian Field, 2022–2024, % от числа опрошенных

Неожиданно, в последнем опросе Russian Field несколько выросла (40%) доля, тех, кто ощущает лично для себя опасность в связи с «военной операцией», и снизилась (58%) доля тех, кто не ощущает опасности (летом прошлого года соотношение было 36% против 62%). Главным фактором беспокойства являются, по всей видимости, участившиеся и получившие больший размах украинские атаки вглубь России: 45% из тех, кто чувствует опасность, упомянули «удары дронов» и «обстрелы/прилеты». На то, что «прилеты» и «дроны» являются важным социальным раздражителем, указывают и инициативы российских властей: в некоторых областях выкладывать снимки и видео дронов уже запрещено на региональном уровне, а в коридорах Совета Федерации и Думы обсуждаются общероссийский запрет на этот счет. Экономические факторы «опасности» упоминали 23%, а мобилизацию — 17%, впрочем, среди мужчин таких 24%, а среди молодежи (18–29 лет) — 30%.

Более сложным при сопоставлении разных данных и разных формулировок вопросов выглядит и отношение россиян к санкциям. Так, широко распространенное мнение, что санкции практически никак не волнуют россиян, во многом опирается на опросы «Левада-центра». В его варианте вопрос звучит так: «Беспокоят ли вас политические и экономические санкции стран Запада в отношении России?» Упоминание «политических санкций» смещает фокус вопроса с их чисто экономических последствий на сами санкции как политический инструмент и способ давления. Сразу после начала войны и введения санкций ответ «очень или довольно беспокоят» давали 47%, 52% отвечали отрицательно. Со второй половины 2022 доля обеспокоенных упала до 40%, а в мае этого года — до 30%. 

На вопрос «Левада-центра» «Создали ли санкции проблемы для вас и вашей семьи?» вскоре после начала войны положительно отвечали 30%, а в последнем опросе — 11%. (Следует помнить, что опросы «Левада-центра» проводятся методом «лицом к лицу», в то время как прочие упоминаемые здесь опросы — по телефону.) В то же время в более мягкой формулировке Russian Field («Ощущаете ли вы влияние санкций на вашу жизнь, жизнь ваших близких и друзей?») ответы «да» и «нет» распределились поровну — 49% против 49%. Это меньше, чем в опросах марта–апреля 2022 года (в среднем влияние санкций ощущали 57%), но не отличается от распределения ответов в июле 2022-го. При этом среди когорты 18–29 лет ощущают влияние санкций 62%, среди следующей (30–44 года) — 56%, зато резко падает их значимость среди тех, кому за 60 лет. Среди малообеспеченных и обеспеченных различия в восприятии санкций незначительны, а вот среди людей с высшим образованием и без него разрыв заметен — 57% (ощущают их влияние) против 36% (не ощущают). В опросе «Хроник» и ExtremScan 65% указали снятие санкций как желательное событие предстоящего года (это больше, чем доля указавших среди таких событий «восстановление отношений с западными странами», 50%, и «мирный договор с Украиной со взаимными уступкам»).

Таким образом, можно сказать, что санкции, в действительности, являются существенным неудобством для значительной части респондентов, в особенности для респондентов «продвинутого потребления» (молодежь, люди с высшим образованием). В то же время, если вопрос подчеркивает политический аспект санкций и их функцию как средства давления на Россию, респонденты склонны преуменьшать их значимость, выбирая модус «сопротивления» и «ралли вокруг флага» (схожие эффекты выявляли и некоторые международные исследования).

Противоречивость отношения к разным аспектам войны проявляет себя и в отношении россиян к рекламе службы по контракту. Как показал последний опрос Russian Field, такую рекламу видели 90% респондентов. При этом в наборе различных эмоций, которые вызывает такая реклама, различные варианты положительных указали 27% опрошенных, отрицательных — 40%, а нейтральных или никаких — 30%. Если у мужчин положительные эмоции чуть перевешивают отрицательные, то среди женщин отрицательные доминируют в соотношении почти 2 к 1, а у молодежи — 3 к 1. С одной стороны, контрактная служба защищает россиян от угрозы новой мобилизации, с другой, в российских городах, далеких от российско-украинской границы, она является почти единственной «напоминалкой» о войне, с которой люди сталкиваются ежедневно и которая актуализирует весь комплекс связанных с войной фрустраций и дискомфортов.

Эти данные в целом указывают, что издержки войны значимо присутствуют в самоощущении россиян, хотя и не в острых формах, однако остаются практически вне поля политической концептуализации. В то же время хорошо известный россиянам либерально-антивоенный дискурс не выступает в этой роли, потому что предполагает высокий градус конфронтации с репрессивным режимом.