«Союз Кремля и русского народа»: почему власти потеплели к русским националистам

Реабилитация национализма

Российские правые националисты на подъеме. Никогда раньше они не были так вовлечены в государственные повестки, не оказывали столь заметного влияния на поведение властей — по крайней мере на региональном уровне — и не имели столь явного покровительства на высших этажах управленческого аппарата. Этот неожиданный ренессанс в свою очередь указывает на важные процессы, происходящие внутри российской государственной машины.

Хотя основой официальной идеологии режима с самого начала войны стало воинственное антизападничество, власти артикулировали его преимущественно на языке геополитических противостояний, аккуратно подменяя этнический национализм государственническим и имперским. Однако в 2024 году ситуация начала меняться. Ярчайшим примером сближения официальных и националистических повесток и настоящим триумфом ультраправых стало оформление в виде законопроектов сразу двух давно лоббируемых ими инициатив: запрета мигрантам привозить в страну свои семьи и запрета принимать в школы детей-иностранцев, не знающих русского языка, — отмечается в обзоре активности националистических групп во второй половине 2024 года, подготовленном исследовательским центром «Сова» и озаглавленном «Раскачивая этнополитический маятник». В мягкой форме тезисы националистов были использованы и Владимиром Путиным: на итоговой предновогодней пресс-конференции в конце года он призывал не надеяться на то, что российская экономика может решить свои проблемы при помощи трудовых мигрантов, а последним рекомендовал уважать существующие в России порядки и обычаи.

В конце 2000-х — начале 2010-х годов националисты стали одной из первых категорий политических активистов, в отношении которых Кремль использовал силовые методы и открытые преследования. Отчасти это было связано с представлением о широком популистском потенциале их нарративов (что не оправдалось), отчасти — с тем, что националистические группировки были изначально в большей степени ориентированы на прямое насилие. Манифестация националистов на Манежной площади в Москве в декабре 2010 года стала первой по-настоящему массовой протестной акцией, с которой столкнулся путинский режим и которая повергла его в шок. 

Однако в 2024 году повестки российских властей и националистов совпали на почве мигрантофобии. Несмотря на острый дефицит рабочей силы, политика Кремля в отношении трудовых мигрантов сильно эволюционировала за последний год в сравнении с достаточно прагматичной позицией, которой власти придерживались в этом вопросе в 2010-е годы, и вылилась в широкую антимигрантскую кампанию (→ Re: Russia: Авторитарная дисфунция). За этим сдвигом стоит не только теракт в «Крокус Сити Холле», который, безусловно, стал спусковым крючком к нему, но и более сложные процессы в политическом позиционировании Кремля и различных групп внутри российской власти. Антимигрантские нарративы и политики стали основным полем сближения националистов и российских властей, но политический функционал этого сближения существенно шире, чем может показаться на первый взгляд.

Перестройка правонационалистического сектора

В предыдущем, июльском докладе «Совы» эксперты центра выделили несколько политических течений националистического спектра. Как и в российском публичном пространстве в целом (→ Юлия Галямина: Пять дискурсов вокруг войны), в этой части политического спектра самоопределение разных групп выстраивается сегодня прежде всего вокруг вопросов об отношении к войне, во-первых, и к политическому режиму Путина, во-вторых. Здесь можно выделить три сегмента. 

Первый и самый мощный — это лояльные как войне, так и режиму группы националистов, с которыми российские власти активно взаимодействуют, которых они в определенной мере поддерживают и у которых они частично заимствуют повестки. Второй — это группы, лояльные войне, но не вполне или вовсе не лояльные режиму. Отчасти этот сегмент наследует «пригожинскому» нарративу об экзистенциальной войне против Запада и мировой русофобии, которую Россия не может выиграть из-за коррумпированности и некомпетентности руководства (Министерства обороны или страны в целом). Однако если у «военкоров» эти тезисы приложимы прежде всего к вопросам ведения войны и фронта, то у националистов они спроецированы на вопросы внутренней политики. Так, Иван Отраковский и его Русская народная партия хоть и уделяют внимание теме войны, трактуемой в духе оппозиционных «военкоров», в качестве главной своей задачи видят «демонтаж олигархически-коррупционной системы», которая подавляет потенциал русского народа наряду с «Западом». Наконец, почти искорененный в России сегмент националистов — противников войны и режима был представлен Telegram-каналом «Соцдем», созданным в 2022 году и попытавшимся организовать антивоенную акцию «Хватит» (после чего создатели канала были арестованы), а также группой находящегося за границей основателя Движения против нелегальной иммиграции Владимира Басманова, напоминают эксперты «Совы». К этому же сектору следует относить и националистов, воюющих в Русском добровольческом корпусе, для которых вторжение российской армии в Украину является актом антирусской кремлевской олигархии.

Правонационалистический спектр в российской политике военного времени

Наиболее мощный, первый сегмент спектра, активно взаимодействующий с российскими властями, представлен прежде всего сетевой организацией «Русская община», более неформальным сообществом «Северный человек» и рядом блогерских и медийных проектов (блогер Владислав Поздняков, телеканал «Царьград» и пр.). По подсчетам экспертов «Совы», за 2024 год число подписчиков основных Telegram-каналов этого сегмента увеличилось в два раза: канал «Русской общины» вырос почти в четыре раза, с 166 тыс. до 644 тыс., канал Позднякова — с 450 тыс. до 688 тыс., «Многонационал» — с 206 тыс. до 345 тыс. В целом, за год пять ведущих каналов выросли примерно в два раза, с 1 до 2 с небольшим миллионов подписчиков. 

По подсчетам Re: Russia, на начало февраля эти пять ресурсов в сумме прибавили еще 25 тыс. подписчиков, то есть их рост резко замедлился. В прошлом году рост аудитории «Русской общины» наблюдался равномерно с конца января до конца сентября, у Позднякова наоборот прослеживается скачкообразный рост после теракта в «Крокус Сити Холле» и в начале вторжения ВСУ в Курскую область. При том что эта метрика является достаточно ненадежной (число подписчиков не сложно увеличивать искусственно), это на порядок превышает число подписчиков в оппозиционном националистическом сегменте (около 150 тыс.), что во всяком случае свидетельствует о ресурсных возможностях этих двух секторов. Впрочем, картина изменится, если учитывать как часть оппозиционного националистического сегмента Игоря Стрелкова: на пике, в конце июня 2023 года (в дни мятежа Пригожина), у него было 890 тыс. подписчиков, в то время как вся пятерка ресурсов лояльных националистов на тот момент имела 750 тыс. В настоящий момент число подписчиков канала отбывающего тюремный срок Стрелкова, где время от времени появляются переданные им комментарии, сократилось до 410 тыс. (характерно, что суд запретил Стрелкову в течение трех лет администрировать каналы в интернете). 

Таким образом, за вторую половину 2023-го и в 2024 году произошло серьезное переформатирование националистического спектра по крайней мере в разрезе аудитории Telegram: если в середине 2023 года здесь доминировали пригожинские «военкоры», критически настроенные по отношению к российским властям, и Стрелков, также находящийся в оппозиции к ним по тактическим и многим идейным вопросам, то ко второй половине 2024 года, в результате давления Кремля на «военкоров» и ареста Стрелкова, происходит раскрутка лояльного националистического сегмента, который теперь доминирует в пространстве Telegram.

Национал-вигиланты: тактики и покровители

Главным феноменом последнего года стало тесное взаимодействие лояльных националистов с российскими властями и правоохранительными органами, в котором они выступают как группы либо «общественной поддержки» их действий, либо общественного давления на них, то есть в роли рупора требований «низового гражданского общества». Доклады «Совы» рисуют подробную картину этого взаимодействия. 

Традиционно общей повесткой для националистов и официоза была борьба с «пятой колонной», западным культурным и социальным влиянием и ЛГБТ-комьюнити. Однако в последний год практическая вигилантская деятельность (то есть присвоение себе функций по охране общественного порядка и нравственности) провластных ультраправых групп приобрела небывалый размах. Они самостоятельно проводят рейды по местам встреч ЛГБТ-сообщества — иногда подключая правоохранительные органы на последнем этапе, иногда действуя с ними совместно с самого начала, пишут доносы на популярных артистов и исполнителей, которых уличают в нелояльности войне и режиму, и требуют запрета их концертов. Так, националисты добились запрета концерта не поддержавшего войну Глеба Самойлова из группы «Агата Кристи», рэпера Кишлака, Дианы Арбениной и т.д., — перечисляют подобные эпизоды эксперты «Совы». Однако центральной темой их деятельности остается борьба с мигрантами.

В значительной степени лояльные ультраправые группы сами выступают генераторами антимигрантской информационной повестки. Основным информационным «хлебом» националистических ресурсов являются те или иные преступления и правонарушения со стороны мигрантов, а также различные бытовые конфликты на национальной почве, сообщения о которых они выбирают из новостей или просят присылать своих читателей. Националисты оперативно вмешиваются в такие конфликты, придавая им тем самым больший масштаб и звучание и требуя реакции от правоохранительных органов и местных властей. Эта сфокусированная повестка способствует росту популярности их ресурсов и мобилизации антимигрантских настроений. Навязывая ее правоохранительным органам, они регулярно рапортуют на своих ресурсах о возбужденных делах, задержаниях и депортациях, произошедших в результате их обращений. При этом они поощряют тех представителей власти и силовых органов, кто реагирует на их запросы и сюжеты, и оказывают давление на тех, кто их игнорирует.

В результате между националистами и правоохранительными органами или местными властями нередко возникает напряжение. Но в таких случаях националисты часто получают поддержку более крупных СМИ или на федеральном уровне. Так, например, 19 августа в Санкт-Петербурге полицейские задержали девять членов «Русской общины», принявших участие в конфликте между водителями такси и признанных судом виновными в мелком хулиганстве. Однако глава Следственного комитета Александр Бастрыкин в тот же день поручил возбудить уголовное дело против задержавших националистов полицейских. На их защиту встала прокуратура, отменившая постановление о возбуждении дела, однако Следственный комитет предпринял еще две попытки наказать их.

Бастрыкин нередко оперативно реагирует на информационные поводы, раскручиваемые националистическими ресурсами, и относится к группе их активной поддержки, усиливающей их позиции на региональном уровне. На легитимацию провластных националистов работает также Русская православная церковь (РПЦ), с которой ультраправых объединяет фокус на борьбе за «чистоту нравов» и защите «традиционных ценностей». А посредником в этих отношениях выступает, по всей видимости, православный олигарх Константин Малофеев. Так, например, перед толпой, скандировавшей националистические лозунги на крестном ходе в Санкт-Петербурге 2 сентября, выступал сам патриарх Кирилл, а 4 ноября — в день традиционного проведения де-факто запрещенных «Русских маршей» — в Нижнем Новгороде состоялся крестный ход националистов во главе с правящим архиереем и Малофеевым. В целом для контроля над провластными ультраправыми Кремль использует РПЦ подобно тому, как ранее она выполняла ту же роль в отношении ультрапатриотических казачьих формирований, отмечается в комментарии Центра анализа европейской политики (CEPA). 

Хвост крутит собакой

Вопрос о том, насколько антимигрантская кампания 2024 года, в разгоне которой принимают активное участие ультранационалистические группы, является ответом на социальный запрос, а насколько сама его формирует, не так прост. С одной стороны, социологи свидетельствуют, что в целом в конце весны 2024 года (уже после теракта) показатели уровня ксенофобии в социологических опросах были ниже, чем в конце 2010-х годов (→ Владимир Звоновский, Александр Ходыкин: Между умеренной ксенофобией и низкой толерантностью). С другой стороны, в рейтинге наиболее беспокоящих россиян социальных проблем позиция «наплыв мигрантов» в августе 2024 года внезапно вышла на второе место по значимости (ее отметили 33% участников опроса), прибавив сразу 12 пунктов по сравнению с августом 2023 года (21%) и 21 пункт по сравнению с августом довоенного 2021 года (12%). 

Этот скачок, по-видимому, указывает, что рост антимигрантских настроений является реакцией на медийную кампанию, активными участниками которой выступают лояльные националисты, но которая также была поддержана на федеральном уровне: новости о борьбе с нелегальной миграцией и ограничениях для мигрантов на рынке труда стали важной частью информационной повестки 2024 года. Примечательно, что второе место в рейтинге наиболее острых проблем «наплыв мигрантов» делит с темой «коррупция, взяточничество» (ее также упомянули 33% участников опроса в августе 2024-го). Антимигрантские настроения и недовольство коррупцией как явным проявлением социальной несправедливости — это два наиболее традиционных популистских фокуса социального недовольства, за которыми, однако, обычно прячутся различные ценностные и политические установки — скорее «демократические» за второй и правоконсервативные за первой. Антимигрантская истерика при этом, как правило, становится мощным инструментом абсорбирования эмоций менее образованной части общества, препятствуя таким образом консолидации антикоррупционной повестки. О том же говорит в интервью «Радио Свобода» Дмитрий Демушкин — националист «первой волны», отсидевший два с половиной года в колонии: по его мнению, в отличие от начала 2010-х годов, антимигрантская тема на настоящем этапе выглядит для властей наиболее безобидной и играет роль безопасного громоотвода.

Таким образом, наметившийся в 2024 году властно-националистический альянс, по всей видимости, отвечает нескольким политическим тенденциям и задачам, стоящим перед российскими властями на третьем году войны и после теракта в «Крокус Сити Холле». Во-первых, он — в совокупностями с репрессиями — позволил Кремлю изменить баланс сил на «националистическом» поле: маргинализировать его антирежимный сегмент и обеспечить информационную раскрутку прорежимного. Во-вторых, он позволяет властям опираться на «общественный мониторинг» и «общественную поддержку» националистов в борьбе с «либеральным сектором» и ЛГБТ-сообществом. В-третьих, он служит политическим ресурсом для части бюрократической элиты, которая выступает с крайних правонационалистических позиций и стремится оказать давление на прагматиков внутри российской власти. И наконец, антимигрантская тема является для Кремля средством переключения повесток социального недовольства от тем несправедливости и коррупции на темы «утраты идентичности», засилья приезжих и ксенофобии, позволяя при этом продемонстрировать готовность отреагировать на соответствующий запрос.

Впрочем, взаимодействие российских властей с националистическими движениями, отчасти схожее с тем, как режим Николая II использовал «Союз русского народа», нельзя сводить исключительно к операционным задачам. Результатом его становится общий сдвиг публичной повестки режима, все более готового жертвовать прагматическими целями в сфере экономики и управления в пользу идеологических.