Эффективный уровень репрессий: с начала войны уголовными и предуголовными репрессиями в России охвачены около 15 тысяч человек

Уголовные преследования: эффективный уровень репрессивности

С начала войны политически мотивированным уголовным преследованиям в России подверглись не менее 1850 человек — такое число случаев отражает база данных ОВД-Инфо «Политпрессинг» (данные собираются «вручную», в каждом случае правозащитникам известен конкретный фигурант заведенного уголовного дела). Чаще всего, по подсчетам Re: Russia, инструментом преследований становились специально введенные в Уголовный кодекс статьи, криминализующие антивоенные выступления и высказывания: статья 207.3, «распространение ложной информации о вооруженных силах», — 250 случаев, и статья 280.3, «дискредитация армии», — 184 случая. Вместе они были использованы для заведения 434 уголовных дел (24%). 

Второе место в этом списке держит «куст» «резиновых» террористических статей (ст. 205 и производные) — обвинения по ним предъявили 361 человеку. Причем в 215 случаях это статья 205.2, «призывы к осуществлению террористической деятельности» (как правило, поводом к заведению соответствующих дел становятся эмоциональные комментарии в соцсетях). За ними следует «куст» дел, возбужденных по столь же «резиновым» «экстремистским» статьям (ст. 282 и производные), — не менее 315 случаев. В целом эти три «куста» охватывают 60% преследований.

За три летних месяца ОВД-Инфо зафиксировало 119 возбужденных уголовных дел с политической подоплекой. Это меньше, чем за три предыдущих (156), и меньше, чем в среднем с начала войны (55 преследований в месяц), однако по мере поступления новых сведений цифра может еще вырасти. В целом же, динамика возбуждения политически мотивированных уголовных дел по итогам восьми месяцев 2024 года оказалась на том же уровне, что и в прошлом: 415 таких дел с января по август в этом году и 416 — с января по август в 2023-м, по данным ОВД-Инфо.

Политически мотивированные уголовные преследования, 2003–2024, число случаев в год

Политически мотивированные уголовные преследования, 2021–2024, число случаев в месяц

Из 119 новых, летних дел в 27 случаях преследование использует «экстремистские» статьи, в 25 — «террористические» и в 23 — новые, «антивоенные» (ст. 207.3 и 280.3), то есть в целом на них пришлось 63% заведенных дел. 35 человек, по данным ОВД-Инфо, были взяты под стражу, еще трое отправлены на принудительное лечение (Владимир Путин испытывает ностальгию по позднесоветским практикам принудительной психиатрии). Таким образом, лишены свободы люди были примерно в трети случаев. Всего же с начала войны ОВД-Инфо известно о 355 случаях взятия преследуемых под стражу и 55 случаях принудительного лечения.

Безусловно, база данных ОВД-Инфо неполна. Более того, публичность в условиях военной репрессивности скорее вредит фигурантам, а потому они часто стремятся не придавать факт возбуждения дела огласке. Также существует класс случаев, когда силовики оказывают давление угрозой возбуждения дела, которое в результате не заводится. Вместе с тем база данных ОВД-Инфо, несомненно, репрезентативна и адекватно отражает «публичный фон» репрессивности. Как видим, ее текущий уровень поддерживается за счет возбуждения примерно 55 дел в месяц, при этом в 25% случаев фигуранты лишаются свободы (около 15 человек в месяц).

Статистика административных преследований шире, однако она демонстрирует отчетливый тренд снижения. По статье КоАП 20.3.3 («дискредитация армии») в общей сложности с 24 февраля 2022 года было заведено 9355 дел, пишут аналитики ОВД-Инфо в обзоре «Преследование за антивоенные взгляды». При этом 8079 дел было заведено в 2022–2023 годах (в среднем 367 дел в месяц), за первые пять месяцев нынешнего года заведено 917 дел (183 в месяц), а за летние месяцы — 359 дел (120 в месяц). Общее количество задержаний за антивоенную позицию также кратно снизилось: если в 2022 году таких случаев было 18 910, а в 2023-м — 274, то с начала этого года зафиксировано лишь 30 таких задержаний, свидетельствуют данные ОВД-Инфо. Эта динамика говорит об эффективности плотного репрессивного фона уголовных преследований, который заставляет хорошо информированное о них общество адаптироваться к текущему уровню политического давления.

Элементы террора: «узники военного времени»

Важным фактором репрессивности является показательная жестокость системы правоприменения. Физическое и психологическое давление на задержанных, а также пытки по сути дела стали нормой.

В особую категорию аналитики ОВД-Инфо выделяют «узников военного времени» — осужденных и преследуемых за диверсии, намерения перейти на сторону Украины или предполагаемые связи с украинской стороной и пр. В делах этого типа присутствует элемент террора, то есть в значительной степени их задача — запугивание населения. Это проявляется как в слабой доказательной базе обвинения, так и в огромных сроках, которые суды назначают по такого рода делам.

В июле не менее девяти человек были осуждены за поджоги на железной дороге, отмечает ОВД-Инфо; самый большой срок по этим делам — 19 лет — получил житель Новосибирска Игорь Лушко, который якобы по заданию легиона «Свобода России» поджег железнодорожный «объект энергоснабжения» и снял на видео воинскую часть. В Свердловской области восемь подростков были задержаны за попытки поджога железнодорожных релейных шкафов — за вознаграждение, которое им якобы обещали «кураторы» из Украины. Значительные тюремные сроки за нападения (и даже попытки атак) на инфраструктуру получают также жители оккупированных территорий: например, Сергея Ержова из Днепропетровской области в июле осудили на 18 лет лишения свободы за подрыв газопровода под Ялтой в 2023 году.

В июне жителя Хабаровска Александра Баценина признали виновным в госизмене (ст. 275 УК) и приговорили к 12 годам колонии строгого режима за перевод 779 рублей «Российскому добровольческому корпусу». Самый суровый из известных приговоров по обвинению в перечислении средств в украинские фонды получил в июне учитель рисования из Липецкой области Даниил Клюка: 20 лет заключения с отбытием первых пяти лет в тюрьме и оставшегося срока — в колонии строгого режима, а также штраф 500 тыс. рублей. Не менее жестоко российские силовые органы преследуют и попытки присоединиться к ВСУ: так, в июле трое сыновей липецкого священника Игоря Ащеулова, которые намеревались присоединиться к легиону «Свобода России», получили, соответственно, 17,5 и по 17 лет лишения свободы.

Самым жестким репрессиям подвергаются украинские военнопленные. Освобожденные из плена в России военнослужащие ВСУ рассказывают о многочисленных и крайне жестоких пытках и издевательствах в российских тюрьмах. В июле российские власти сообщили о смерти в СИЗО Ростова-на-Дону служившего водителем в полку «Азов» Александра Ищенко. Проведенная в Украине судебно-медицинская экспертиза установила, что Ищенко умер из-за закрытой тупой травмы грудной клетки, которая произошла через «контакт с тупым предметом». Ищенко — один из 25 попавших в плен военных из полка «Азов», процесс по делу которых проходит в Южном окружном военном суде в Ростове-на-Дону. Обвинение просит приговорить их к тюремному заключению от 16 до 24 лет лишения свободы.

Предуголовные преследования: инструменты и динамика

Помимо прямых уголовных преследований, инструментом давления и своего рода «предупреждения», связанного с частичным ограничением прав, являются такие формы репрессий, как наделение статусом «иноагента» и «нежелательной» организации и запрет организации как «экстремистской».

Признание людей и организаций «иноагентами» поставлено, как известно, на плановую основу. Минюст практически каждую пятницу пополняет список на три позиции. Всего с начала войны в этот список было включено 516 позиций (до войны, с 2013 года, Минюст «выявил» лишь 343 «иноагента»). На 408 позиций он пополнился с марта 2022 по конец 2023-го, еще 108 «иноагентов» были изобличены с начала 2024 года, в том числе 41 — за три летних месяца. Таким образом, темп «вскрытия» «иноагентов» несколько снизился — с 18 в месяц в 2022–2023 годах до 14 в месяц в 2024-м.

Этот тип репрессий направлен как внутрь — против живущих в России, так и вовне — против уехавших. При этом власти постоянно расширяют антиконституционную практику поражения «иноагентов» в гражданских правах. В марте Владимир Путин подписал закон, запрещающий рекламу на ресурсах «иноагентов», что привело к резкому падению доходов связанных с ними журналистских и блогерских проектов. А в середине июня в Госдуму внесли законопроект о запрете рекламы на «экстремистских» и «нежелательных» ресурсах, что позволит, кроме прочего, ограничивать возможность размещать рекламу, например, в Facebook и Instagram. В мае вступил в силу принятый под осенние выборы закон о запрете «иноагентам» участвовать в выборах в качестве кандидатов, наблюдателей, уполномоченных представителей и доверенных лиц кандидатов (в июле власти Санкт-Петербурга отказали Анне Каруличевой в регистрации на муниципальных выборах, после того как Минюст внес ее в реестр «иноагентов» непосредственно накануне регистрации). А в июне Госдума также разработала законопроект о запрете «иноагентам» заниматься деятельностью, которая связана с общественным контролем за работой органов власти.

Помимо этих системных мер, ключевым направлением деятельности властей является криминализация «иноагентов» путем заведения на них уголовных дел. ОВД-Инфо сообщает, что не менее 20 человек, признанных «иноагентами», стали фигурантами уголовных дел за невыполнение обязательств «иноагента». Нарушителями этого закона теперь могут быть признаны даже те, кто не включен в реестр «иноагентов»: в июне ОВД-Инфо стало известно о трех случаях, когда преследование людей, не внесенных в реестр, началось из-за того, что они не донесли на себя сами. Заведение уголовных дел на «иноагентов», находящихся за пределами России, имеет целью как оказать на них психологическое влияние, так и блокировать им возможности распоряжаться оставшимися в России имуществом и счетами.

Дополнительные возможности криминализации «иноагентов» возникают в связи с одобрением в августе законопроекта, позволяющего составлять административные протоколы по статьям о «дискредитации» армии и оскорблении Путина на россиян, которые находятся за границей. Эти поправки в КоАП еще в 2023 году предложил Госсовет Татарстана, мотивировав это тем, что именно за границей «активисты осуществляют деятельность против интересов РФ». Поскольку в России для «политических» статей действует механизм преюдиции, повторные протоколы будут также вести к открытию уголовных дел со всеми вытекающими последствиями.

Столь же неутомимо депутаты и Кремль трудятся над расширением репрессивных практик и ограничений в отношении «нежелательных» организаций. Здесь динамика обратная. До войны (с 2015 года) нежелательными были признаны 53 организации, за время войны — еще 136. Причем 69 — в 2022–2023 годах и сразу 67 — в 2024-м. Таким образом, темп пополнения реестра вырос в три раза — с трех до девяти организаций в месяц. Здесь власти явно находятся в фазе творческого вдохновения. В августе был подписан закон, который позволяет признавать «нежелательными» любые организации с участием иностранных правительств. Преследования «по нежелательности» тяжелее и для участников организаций, и для сторонних лиц, обвиненных в контактах с ними или содействии им. Административные дела по статье 20.33 КоАП об участии в деятельности «нежелательной» организации заводятся в отношении журналистов «нежелательных» СМИ и даже за интервью таким изданиям. Повторное возбуждение административного дела по этой статье в течение года может стать основанием для уголовного преследования: с этим уже столкнулся, например, сопредседатель движения наблюдателей «Голос» Григорий Мельконьянц.

Наконец, список «экстремистских» организаций Минюста расширился за время войны на 21 позицию — с 90 до 111: на 14 в 2022–2023 годах и на семь за восемь месяцев 2024-го. При этом только за летние три месяца были изобличены три «экстремистские» организации — «Омское гражданское объединение», «Народный совет граждан СССР/РСФСР Амурской области», «Народный Совет РСФСР/СССР Кемеровской области» — и несуществующее «Антироссийское сепаратистское движение», а также его 55 «структурных подразделений», включая фонды Free Russia Foundation, «Свободная Бурятия», «Свободная Якутия» и Германское общество изучения Восточной Европы. Список «экстремистов» в ближайшее время может начать пополняться еще быстрее: в Госдуме предложили включать в него людей, которым вменяют преступления «по мотиву ненависти», а такой пункт есть в статьях о вандализме и распространении «фейков». 

Таким образом, помимо собственно уголовных политических преследований (1850 случаев с начала войны), угроза уголовного преследования создается за счет административных протоколов по «политическим» статьям (9350 случаев), а также за счет трех инструментов предуголовных репрессий: объявления людей и организаций «иноагентами», включения НКО в реестр «нежелательных» организаций и их запрета как «экстремистских», — которые ограничивают гражданские права граждан и также ставят их под угрозу уголовного преследования. Достоверно оценить численность попадающих под эти репрессии невозможно, однако, очевидно, речь идет о нескольких тысячах человек. При этом особо следует отметить инновационную практику вносить в список «экстремистских» организаций несуществующие, такие как «Международное общественное движение ЛГБТ и его структурные подразделения» и упомянутое «Антироссийское сепаратистское движение». Эта кафкианская инверсия потенциально позволяет правоохранителям объявить участниками «экстремистских» организаций любых граждан, исповедующих соответствующие взгляды.

Описанные типы предуголовной репрессии за время войны могли охватить, по самым грубым оценкам, около 15 тыс. человек и должны рассматриваться как некоторый аналог «профилактирования» в позднесоветских репрессивных практиках (→ Re: Russia: Советское и несоветское).