Механика плановой шпиономании: за 2023 год ФСБ обвинила в госизмене более 100 человек

Валовые показатели

Специализирующийся на делах о государственной измене, шпионаже и экстремизме правозащитный проект «Первый отдел» (до 2021 года — «Команда 29») подсчитал, что в 2023 году в суды первой инстанции поступило 70 дел о госизмене: 63 по статье 275 УК РФ («Государственная измена») и 7 по новой статье 275.1 УК РФ («Сотрудничество на конфиденциальной основе с иностранным государством, международной либо иностранной организацией»). Всего же на рассмотрении в судах первой и апелляционной инстанций в прошлом году находилось минимум 98 таких дел, по 37 были вынесены приговоры. По данным Судебного департамента, в 2020 году по этой статье было вынесено шесть приговоров, в 2021-м — 14, а в 2022-м — 16.

При этом, по сообщениям самой ФСБ, только за 2023 год ее сотрудниками было произведено задержание 94 «госизменников», а по подсчетам правозащитников, за год по изменническим статьям было возбуждено более 100 уголовных дел.

Свой предыдущий доклад на эту тему проект выпустил в 2018 году (в настоящее время публично доступен лишь пересказ «Медузы» и «Новой газеты»). Правозащитники собрали статистику по делам о госизмене с 1997 года, когда вступил в силу новый Уголовный кодекс РФ, и пришли к выводу, что за двадцать два года по соответствующим статьям было осуждено порядка 100 человек (данные колебались в диапазоне от 96 до 101). Как видим, два военных года дали почти такое же количество дел в судах, а один 2023-й — примерно такое же количество возбужденных дел, часть которых поступит в суды уже в нынешнем году.

Адвокаты «Первого отдела» считают, что таких результатов ФСБ смогла добиться благодаря все более распространенной практике провокаций: сотрудники спецслужб знакомятся в сети с несогласными с войной и переписываются с ними от лица граждан Украины или сочувствующих им россиян, добиваясь в ходе общения нужных ответов, например что человек хочет помогать Украине, переводил деньги в пользу ВСУ или просит купить билет, чтобы уехать из России. «Порог чувствительности у силовиков стремительно снижается и государственной изменой стали признавать пересылку украинских новостей, перевод нескольких сотен рублей или желание уехать из страны», — комментирует адвокат Евгений Смирнов.

«Резиновая» госизмена: как законодательство готовили к расширенному использованию

Как и в других политически чувствительных случаях, резкому расширению практики применения статьи о госизмене предшествовали несколько этапов ее ужесточения и «растягивания». 

В 2008 году из УПК РФ убрали возможность рассматривать эти дела в суде присяжных, где вероятность оправдания была значительно выше. В 2012-м депутатам понадобилось всего пять минут, чтобы проголосовать за поправки, сделавшие соответствующий состав преступления «резиновым». Так, если до того выдать гостайну мог только человек, которой этой тайной владел в силу служебного положения, теперь преступлением стали признаваться «выдача сведений, составляющих гостайну», ставших известными «по работе, учебе или в иных случаях», а также «оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации». Эти «иные случаи» и «иная помощь» создавали правовую неопределенность и давали неограниченный простор для воображения следователя и суда, а также давления на подозреваемого.

Омбудсмен Татьяна Москалькова успокаивала общественность тем, что число дел по этим статьям измеряется единицами, и в первый год своего действия новая редакция действительно оставалась «спящей». Впрочем, первая вспышка шпиономании имела место еще после пятидневной войны с Грузией, указывалось в докладе 2008 года (было возбуждено 26 дел о госизмене). Вторая была зафиксирована после начала войны в Украине в 2014 году. Так, в 2013-м правозащитники «Команды 29» зафиксировали всего четыре приговора по этой статье, в 2014-м — 15, в 2015–2016-м — по 20. После чего наступил некоторый спад.

Больше всего правозащитники опасались формулировки об оказании финансовой и «иной помощи», под которую в условиях российского правоприменения могло попасть что угодно. Однако, по данным «Первого отдела», первым случаем использования статьи в расширенной редакции стал кейс Владимира Кара-Мурзы в апреле 2023 года. Таким образом, поправки 2012 года имели целью на том этапе не столько расширить круг привлекаемых лиц, сколько кардинально облегчить работу следствия, обвинения и суда в отношении тех, кого решено посадить. 

Помимо изменения текста статьи, постоянно — в соответствии с текущей конъюнктурой — расширялся список сведений, составляющий государственную тайну. Например, в мае 2015 года в пункте «Сведения, раскрывающие потери личного состава в военное время» появилось дополнение: «и в мирное время в период проведения специальных операций» (отклик на участие российских войск в войне на Донбассе). В сентябре 2018 года перечень пополнился сведениями «о привлекаемых к выполнению разведывательных заданий сотрудниках внешней разведки, не входящих в кадровый состав» (отклик на отравление российскими агентами Сергея и Юлии Скрипалей 4 марта 2018 года). Отдельную проблему составляло то, что узнать, какие именно сведения военного характера засекречены, невозможно, так как определяющий это приказ Минобороны также является секретным.

Наконец, уже после начала полномасштабной войны, в июле 2022 года, российский парламент обогатил Уголовный кодекс новой статьей 275.1 («Сотрудничество на конфиденциальной основе с иностранным государством, международной либо иностранной организацией»). Если статья о госизмене предполагала «оказание… помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации», то новая криминализировала «установление и поддержание… отношений сотрудничества… с представителем иностранного государства, международной либо иностранной организацией в целях оказания им содействия в деятельности, заведомо направленной против безопасности». То есть потенциальным преступлением стало «установление и поддержание отношений», если следствие и суд усмотрят в этих отношениях наличие «цели содействия» деятельности, направленной против безопасности. В практическом плане новая статья стала своего рода страховкой для ФСБ: если для «госизмены» в деле совсем не хватает фактуры, можно по крайней мере вменить «сотрудничество с целью содействия». 

Тогда же в статье 275 УК РФ появился и новый вид госизмены — «переход на сторону противника». Первым обвиняемым по этой части стал 20-летний антивоенный активист Савелий Фролов, который пытался уехать в Грузию, но был задержан с помощью технологии «карусельных» административных арестов, которые нередко используются при заведении дел о госизмене. 

Последняя поправка в статью о госизмене была внесена в апреле 2023 года, сразу после приговора Владимиру Кара-Мурзе, который получил 25 лет строгого режима, — теперь по этой статье можно получить вплоть до пожизненного заключения. А с 1 февраля 2024 года вступает в силу поправка к закону «О государственной тайне», предусматривающая, что адвокатам, допущенным к защите по делам о гостайне, могут запретить выезд из страны, что, безусловно, станет новым фактором давления на тех, кто может защищать обвиняемых по 275 статье.

Без свидетелей и осечек

Помимо резкого роста числа дел по «шпионским» статьям, бросается в глаза изменение фактической правовой ситуации вокруг них. В докладе 2018 года говорилось, что как минимум в 23 делах о госизмене и шпионаже участвовали адвокаты, назначенные государством, или адвокаты по соглашению, действия которых навредили подзащитным, — как правило, они советовали признать вину и сотрудничать со следствием. В то же время распространение информации о деле и общественный резонанс в отдельных случаях помогали фигурантам — в какой-то степени «информация защищала». Из громких примеров такого рода можно вспомнить дела Светланы Давыдовой (прекращено за отсутствием состава преступления), Геннадия Кравцова (апелляция снизила наказание с 14 до 6 лет), Оксаны Севастиди (кассация снизила наказание с 7 до 3 лет) и Петра Парпулова (приговорен к 12 годам, но освобожден по состоянию здоровья).

Теперь ситуация существенно изменилась. Информация о «шпионских» делах засекречена, и собрать достаточную статистику невозможно, но, исходя из имеющейся практики ведения таких дел, во всяком случае на региональном уровне, можно предположить, что сегодня те, кто выбирает сделку со следствием, признание вины, адвоката по назначению и «тишину в эфире», получают меньшие сроки. В то время как по громким, имеющим общественный резонанс делам приговоры выглядят демонстративно жестокими, несмотря на нестыковки обвинения и даже отсутствие вразумительной фабулы. Так, Владимира Кара-Мурзу, как уже упоминалось, приговорили к 25 годам колонии (он также был обвинен по статьям о «фейках» и сотрудничестве с «‎нежелательной организацией»), Ивана Сафронова — к 22 годам строгого режима, 71-летнего физика Владимира Голубкина — к 12 годам колонии строгого режима.

В докладе 2018 года отмечалось, что в 39 случаях (примерно 40%) 1997– 2018 годов наказание было назначено ниже минимального предела, и упоминались два приговора с условными сроками. Правозащитники объясняли это сомнениями суда в виновности подсудимого (в нормальной судебной системе на этом месте должен был быть оправдательный приговор). С начала войны таких случаев не было — обвинение и суды ведут себя с демонстративной беспощадностью.

Кроме того, раньше «шпионские» дела могли поражать только своей полной абсурдностью: Геннадий Кравцов был осужден за то, что отправил свое резюме в Швецию, а на Антонину Зимину и Константина Антонца завели дело из-за того, что на их свадебных фотографиях оказался действующий сотрудник ФСБ. Сегодня к абсурду добавился еще и демонстративный садизм следователей. Так, физика Дмитрия Колкера с диагностированным раком четвертой стадии арестовали в больнице в Новосибирске и увезли в Москву, где через три дня он умер в изоляторе Лефортово.

Механика шпиономании

Логика преследований по статьям о госизмене существенно отличается от логики преследований по статьям о «дискредитации» армии и «фейках». По данным ОВД-Инфо, с февраля 2022 года было возбуждено около 800 «антивоенных» уголовных дел (это только те дела, о которых знают правозащитники). Фабулы этих дел и приговоры по ним становятся хорошо известны в обществе — благодаря этому они выполняют функцию запугивания нелояльных. В то же время дела о госизмене ведутся и рассматриваются под покровом почти полной секретности, а приговоры запрещены к публикации, то есть информация о них в публичном пространстве сведена к минимуму. 

Такая секретность, вопиющие натяжки обвинения и все более широкая практика провокаций заставляют предположить, что логика возбуждения дел о госизмене подчинена задачам внутренней отчетности — плану по поимке «шпионов» и «перебежчиков», который, видимо, в разы вырос в условиях военного времени. А практика ведения таких дел расширяет зону «правовой чрезвычайности», где ни публичность, ни процедурные требования, ни адвокатура практически неспособны хоть в какой-то мере выступить ограничителем для произвола спецслужб и судей.

В этой ситуации динамика возбуждения новых «шпионских» дел будет в основном зависеть от уровня шпиономании «наверху». Ярким кейсом в этом отношении может служить кампания «охоты на предателей» среди российских ученых, занимающихся гиперзвуком, которой посвящен отдельный обзор «Первого отдела». По мнению Владимира Путина, российские разработки в этой сфере опережают иностранные, и, хотя это мнение ставится под сомнение специалистами, именно с ним адвокат Иван Павлов связывает аресты уже 11 исследователей в области гиперзвука с 2015-го по конец 2023 года. За преследования ученых, по данным правозащитников, отвечает руководитель управления четвертой (экономической) службы ФСБ Наиб Нагуманов. Аресты с июля 2022-го по апрель 2023 года сразу трех сотрудников Института теоретической и прикладной механики Сибирского отделения РАН (в том числе его директора) стали даже поводом для открытого письма их коллег, в котором они пишут, что «просто не понимают, как дальше делать свое дело», когда «любая статья или доклад может стать причиной обвинений в государственной измене» (поводом к возбуждению дел становятся научные контакты с зарубежными коллегами).

Таким образом, механика кампании шпиономании состоит в том, что сначала законодательные поправки предельно расширяют трактовку «госизмены», делая соответствующие статьи УК «резиновыми». Это, с одной стороны, дает возможность расширить круг потенциальных фигурантов, а с другой — предельно облегчает бремя доказательства и предоставляет следователям инструмент для принуждения фигурантов к сделке со следствием и признанию вины в обмен на снижение сроков заключения. Параллельно устраняются все элементы внешнего контроля за ходом следствия и суда. В итоге масштабы кампании шпиономании становятся вопросом «аппетита подозрительности» и ведомственного торга. Первый имеет тенденцию к росту — и росту соответствующих «плановых» показателей; второй нацелен на то, чтобы максимально упростить задачу удовлетворения растущего «аппетита подозрительности».