Лукавая цифра: почему экономические итоги года гораздо хуже, чем это стараются представить российские власти

Лукавая цифра

В конце 2022 года российские власти радовались не столь значительному сокращению экономики, как предполагалось изначально (всего на 2,1%), а экономисты ожидали хоть и не слишком большого, но продолжения спада в 2023-м. Однако беспрецедентные экспортные доходы в 2022 году и мощное бюджетное стимулирование экономики подстегнули восстановительный рост, который по итогам года ожидается на уровне выше 3%. 

Ноябрьский консенсус-прогноз Центра развития ВШЭ оценивал прирост ВВП по итогам года в 2,6%, но с тех пор и экономисты, и экономические власти улучшили свои оценки. Так, в декабрьском консенсус-прогнозе ЦБ значение показателя повышено до 3,1% (против 2,5% в октябре). Этот оптимизм связан с тем, что, несмотря на начавшийся в августе цикл повышения процентной ставки, экономика не тормозит так, как ожидалось. О высокой экономической активности в конце года (несмотря на резкое повышение ставки) свидетельствуют, в частности, сводный опережающий индекс Центра развития ВШЭ и высокие значения индекса PMI. Владимир Путин и глава Минфина Силуанов заявили, что рост экономики составит 3,5%. И, видимо, теперь так уже и будет посчитано.

Впрочем, часть этого роста пришлась на оборонное производство, на военное строительство, а также на создание дополнительной инфраструктуры, связанной с перенаправлением торговых потоков с запада на восток. В этой части рост экономики нынешнего года не является приращением национального богатства, а в лучшем случае обеспечивает ее структурную перестройку, которая при этом не ведет к повышению ее эффективности. Тем не менее такой рост, безусловно, создает эффект «перелива», обеспечивая, например, увеличение потребления и инвестиций в смежных отраслях и стимулируя динамизм экономики в секторах, не связанных с госинвестициями и войной.

Помимо этого, взятый экономикой разгон привел к перегреву и скачку инфляции. Это вынудило власти предпринять усилия по охлаждению экономики за счет запретительной базовой ставки, которая, как в периоды экономических кризисов, находится на уровне 16% и должна привести к снижению темпов роста экономики в следующем году. Консенсус-прогнозы Центра развития ВШЭ и ЦБ предрекают, что в 2024 году они замедлятся до 1,3–1,4%. В то же время аналитики Bloomberg Economics оценивают вероятность рецессии для российской экономики в 70%. Глава ЦБ Эльвира Набиуллина в интервью РБК (видео) осторожно указала на возможный рост в диапазоне 0,5–1,5%. То есть ожидает не рецессии, а лишь возвращения на долгосрочную траекторию слабого роста. При этом она отметила, что, для того чтобы риск рецессии не возникал, необходимо своевременно принимать решения по охлаждению избыточного спроса и снижению инфляции, признав, что в 2023 году ужесточением денежно-кредитной политики на перегрев экономики следовало ответить несколько раньше, «например весной». 

В этом случае рост затормозился бы раньше и годовая цифра была бы, вероятно, в районе ожиданий середины года (2,5%). В то же время ставку не пришлось бы поднимать так высоко, и это улучшило бы перспективы роста в 2024 году, причем в более комфортных и более рыночных условиях доступности коммерческого кредита. Таким образом, искусственный разгон роста в этом году не только задает его низкий потолок в следующем, но и ухудшает его качество. 

Где-то между инфляцией и ростом

Картина экономической динамики в конце года выглядит достаточно противоречиво. С одной стороны, бизнес демонстрирует неснижающийся оптимизм, а потребительский спрос, как уже писала Re: Russia, не остывает. На фоне высоких инфляционных ожиданий и ожиданий дальнейшего повышения ставок по потребительским кредитам граждане спешат покупать сейчас, несмотря на рост цен. Это позволяет предприятиям переносить издержки в цены. С другой стороны, динамика промышленности имеет разнонаправленный характер и по целому кругу отраслей и секторов находится «между ростом, стагнацией и спадом». По последним данным Росстата, в ноябре промышленность прибавила 0,2% к предыдущему месяцу (со снятой сезонностью). С мая месяцы слабого роста (+0,2–0,8%) чередуются с месяцами «наноспада» — 0,2–0,4%.

Близкий к правительству Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), анализируя итоги трех кварталов 2023 года, отмечает, что на фоне в целом благоприятной ситуации в экономике появились признаки значимого ухудшения — изменился баланс между ростом и инфляцией. Потенциал роста почти исчерпан, а цены растут. Месячная инфляция в ноябре превысила рубеж 1% и составила 1,11%, а накопленная с начала года на 18 декабря — 7,12%. 

«Говорить о рецессии, конечно, рано. Но определенный сбой в механизме воспроизводства, несомненно, уже налицо», — пишут эксперты ЦМАКП. Анализируя октябрьские данные, они констатируют месячное снижение в промышленности на 0,2%. Расчеты НИУ ВШЭ (группа Бессонова) показывают большую помесячную волатильность выпуска и более существенное снижение, а эксперты ЦМАКП характеризуют ситуацию в промышленности словами «между ростом и стагнацией», оговариваясь, что из-за серии шоков последних лет вполне корректно устранить сезонность и оценить помесячную динамику практически невозможно. Вместе с тем они констатируют начало стагнации или даже «легкого сжатия» в строительстве, которое до этого было одним из драйверов роста. Грузооборот транспорта — косвенный индикатор экономической активности — также снижается, но пока остается на 1,8% выше среднемесячного уровня 2022 года. 

Главный фактор торможения экономики в среднесрочной перспективе, по мнению ЦМАКП, — это снижение индекса инвестиционной активности, который отражает «оценку предложения в экономике товаров инвестиционного назначения». В октябре он снизился сразу на 5,8% к предыдущему месяцу и в результате вернулся к среднемесячному уровню 2019 года. Основной вклад в снижение индекса внесло уменьшение импорта машин и оборудования (причиной, вероятно, стала осенняя девальвация рубля). 

Как недавно писала Re: Russia, инвестиционный бум в этом году обслуживал не столько рост экономики, сколько ее структурную перестройку, а основными его источниками стали бюджетные инвестиции и средства предприятий, в то время как роль заемных средств снижалась. Ситуация будет и дальше ухудшаться — по мере того как экономика в полной мере ощутит ужесточение денежно-кредитной политики. По оценке ЦМАКП, в третьем квартале рост инвестиций в основной капитал замедлился до 2,3% (к предыдущему) после прироста на 5,4% во втором. Уровень доходов в машиностроении стал значительно ниже стоимости денег, отмечают эксперты центра, что «может привести к срыву модернизации машиностроительного ядра».

Экономика заплаток

«В конце 2022-го казалось, что основными проблемами 2023-го будут бюджетный дефицит, а также падение экспортных доходов вследствие европейского эмбарго, потолка цен и вероятного снижения мировых цен на нефть», — говорит профессор Калифорнийского университета, экономист Олег Ицхоки. В начале года бюджетный дефицит можно было прогнозировать на уровне 6%, но в результате он был сведен к минимуму. Объемы экспорта нефти и нефтепродуктов существенно не снизились, мировая цена на нее оставалась выше $80 за баррель большую часть года, скидка на российскую нефть уменьшилась с примерно $20 за баррель в 2022 году до, видимо, менее чем $10 в 2023-м. Это, вкупе с дополнительными налоговыми изъятиями, стало основным источником пополнения бюджета. 

В итоге вместо предполагавшихся проблем с бюджетом и экспортными доходами основными проблемами 2023 года стали девальвация, инфляция и высокая процентная ставка, продолжает Ицхоки. Девальвация была связана в большей степени с фактором оттока капитала или «бегства» из рубля. Невозвращение экспортной выручки — это тоже тип оттока капитала, подчеркивает экономист. По расчетам Центра развития ВШЭ, в третьем квартале чистый отток капитала частного сектора вырос в два раза, с $9 до $18 млрд, и главную роль в этом сыграла дебиторская задолженность по незавершенным внешнеторговым контрактам; проблемы с оплатой российского экспорта продолжались и в четвертом квартале.

Таким образом, высокие экспортные доходы и бюджетные расходы стимулировали экономику и позволили справиться с беспрецедентной перестройкой логистических цепочек и импорта. Однако санкции и разрыв с долларовой экономикой ведут к продолжающемуся оттоку капитала, нестабильности расчетов и сокращению источников инвестиций, с одной стороны, — а с другой, чрезмерное бюджетное стимулирование заставляет экономические власти подавлять рыночные каналы перераспределения денег в экономике, что делает ее еще менее рыночной и более зависимой от бюджетного стимулирования.

Потенциальные проблемы и риски 2024 года — это, во-первых, перенесенные в новый год конъюнктурные и политические риски 2023-го, то есть возможное снижение экспортных доходов, если цена на нефть все же упадет и/или потолок станет более эффективным (и то, и то весьма вероятно, если добыча сланцевой нефти в США продолжит расти). Результатом этого станет дефицит бюджета в условиях невозможности сократить расходы на войну и стимулирование экономики. Во-вторых, сохраняются риски продолжения девальвации рубля, считает Ицхоки. Осенью 2023 года валютные репрессии в отношении экспортеров позволили временно развернуть тренд ослабления рубля, но в конце года он возобновился. Это, в свою очередь, заставляет власти дальше расширять меры валютного контроля.

Таким образом, конъюнктурные риски соседствуют со структурными. Экономика держится на госрасходах, значительная часть которых — это военные расходы. Если они сократятся или деньги на войну закончатся, есть существенная вероятность трансформационного спада. Сейчас российская экономика работает с помощью целого набора «заплаток», структурные проблемы решаются благодаря временным интервенциям, которые в свою очередь создают новые проблемы на будущее, говорит Олег Ицхоки. Это и дополнительные налоги (для пополнения бюджета), и финансовые репрессии в отношении экспортеров (для сдерживания дальнейшей девальвации), и бюджетное стимулирование экономики, с одной стороны, и спроса — с другой. Наконец, это запретительная ставка, которая призвана обуздать инфляцию, но одновременно окончательно убивает частные инвестиции. Субсидируемые государством кредиты на фоне запретительной ставки — еще один яркий пример создания механизмов нерыночного перераспределения, которые подменяют рыночные. Демонтаж рыночных институтов станет основным долгосрочным экономическим итогом 2023 года, резюмирует Ицхоки.

Все это вместе выглядит своего рода советизацией экономики. Значение рыночных факторов снижается, государственного стимулирования — растет. Экономика регулируется не рыночными балансами, а «ручными» мерами в формате перечисленных «заплаток», отмечает Ицхоки. Вопрос в том, когда «заплатки» перестанут выполнять свою роль и потребуется ли для этого падение цен на нефть — или это произойдет со временем даже при относительно высоких ценах?