Выбирая врага: несмотря на одобрение пакета помощи Украине, дискуссия о стратегических приоритетах американской внешней политики не теряет накала и будет только нарастать

По мере приближения президентских выборов в США антикитайская риторика со стороны обоих кандидатов в президенты, вероятно, будет только усиливаться. Этого ждут как электорат, так и видные голоса в политическом и бизнес-истеблишменте. 

По данным мартовского опроса Gallup, 41% американцев называют главным врагом США Китай и лишь 26% — Россию. Надо отметить, что восприятие этих противостояний в 2023 году несколько притупилось в сравнении с прошлым годом: тогда Китай главным врагом называли 50% американских респондентов, а Россию — 32%. Однако главное содержание опроса не в этом, а в том, что среди демократов Россию главным врагом называют 48%, а Китай — только 18%, в то время как среди республиканцев на Китай в этом смысле указывают 67%, а на Россию — только 10% (столько же, 11%, — на Иран). При этом непартийные респонденты тяготеют к республиканскому взгляду: 40% из них считают главным врагом Китай и только 21% — Россию.

В похожем апрельском опросе Pew Research Center респонденты должны были расставить приоритеты американской внешней политики, выбрав более чем один ответ. В таком раскладе сдерживание России и сдерживание Китая оказались задачами равной важности: первую указали 50% опрошенных, а вторую — 49%. При этом задача сдерживания России немного прибавила после начала российско-украинского конфликта (в 2018 и 2021 годах на нее указывали 42% опрошенных), а масштабы китайской угрозы заметно выросли в глазах американцев за несколько лет до этого (с 32% в 2018 году до 48% в 2021-м), но с началом войны почти не изменились. Партийные взгляды практически зеркальны: 57% демократов в качестве первоочередной задачи упоминают сдерживание России и только 42% — Китая; у республиканцев, соответственно, — 45 и 59%.

Демократы в администрации Байдена пытаются преодолеть этот разрыв приоритетов, настойчиво указывая, что проблему Китая и России следует рассматривать в связке, поскольку Китай во многом обеспечивает России дипломатическое и экономическое прикрытие. Обе страны ставят перед собой цель разрушить сложившийся миропорядок и ослабить влияние США. По словам пресс-секретаря Госдепартамента Мэтью Миллера, за военными усилиями России стоят огромные экономические ресурсы КНР. Рассматривая конкуренцию с Китаем как долгосрочный вызов и долгосрочный приоритет, администрация Байдена делает ставку на развитие альянсов, в том числе в Европе, Азии (QUAD и AUKUS) и странах глобального Юга, а также на ограничение доступа Китая к важнейшим американским технологиям и инвестиции в те отрасли, в которых тот может получить преимущество на следующем технологическом витке (в частности, в производстве компонентов «зеленой» энергетики). Администрация Байдена сосредоточена на выработке долгосрочной стратегии конкуренции с Китаем, подразумевающей также снижение текущей напряженности и продолжение переговоров, которые вряд ли приведут к существенному изменению трека нарастающей конкуренции, отмечают аналитики Chatham House. При этом, по их мнению, в краткосрочной перспективе демонстрация американских возможностей сдерживания должна быть сосредоточена на России, что, в частности, будет способствовать укреплению американского альянса с Европой.

Эта стратегия подвергается критике как со стороны самого Трампа, так и со стороны «ястребов» из республиканского лагеря, которые считают политику умиротворения Китая вредной и опасной. Ярким примером такого подхода является недавняя статья бывшего заместителя советника президента США по национальной безопасности Мэтта Поттингера и бывшего главы комитета Палаты представителей США по Китаю Майка Галлахера, опубликованная в Foreign Affairs. Они считают, что США недостаточно просто конкурировать с Пекином — Соединенные Штаты должны одержать над ним победу, поскольку Китай ведет против них холодную войну и реализует ряд глобальных инициатив, направленных на распад Запада и установление антидемократического порядка. Как и в первой холодной войне, в новой нельзя выиграть полумерами. Нынешняя американская администрация преуменьшает исходящую от КНР угрозу, а тактика умиротворения лишь дает Китаю время и возможности лучше подготовиться к противостоянию. Так, Пекин соглашается вести диалог об ответственном использовании искусственного интеллекта и в то же время использует его в качестве оружия против США.

Поттингер и Галлахер сравнивают эту ситуацию со временами «разрядки» 1970-х. Советский Союз продолжал действовать против интересов США по всему миру, в то время как Вашингтон сократил расходы на оборону. Поворот наступил лишь после того, как СССР спонсировал высадку кубинских войск в Африке и вторгся в Афганистан. Рональд Рейган, пришедший в Белый дом в 1981 году, отказался от политики умиротворения СССР, заявив, что «„разрядка“ была улицей с односторонним движением, которую Советский Союз использовал для достижения своих целей». В отличие от своих предшественников, Рейган говорил о необходимости выиграть холодную войну не в долгосрочной перспективе, а поставив эту задачу в качестве ближайшей цели. Аналогичный разворот Вашингтон должен совершить сегодня по отношению к Китаю. Необходимо продемонстрировать мощь американского сдерживания сегодня, чтобы предотвратить гибель десятков тысяч американских военнослужащих в результате прямого нападения Китая на Тайвань. Вашингтону следует увеличить расходы на оборону с 3 до 4 или 5% ВВП; для наращивания достаточной боевой мощи в Азии следует тратить дополнительно еще $20 млрд в год в течение следующих пяти лет. Одновременно следует повысить тарифы на вход китайских фирм на американский рынок и остановить идущий китайским компаниям поток американских денег и технологий. Таким образом, Трамп должен стать «вторым Рейганом», нацеленным на подрыв нового стратегического соперника США, каковым является теперь вовсе не Россия, а Китай.

Такая перспектива может быть близка и импонировать Трампу. Оценивая его внешнеполитическую идеологию (которая, впрочем, остается окутанной туманом во многих важных пунктах), аналитики отмечают, что ее определение как «изоляционистской» не вполне корректно. Трамп является глобальным изоляционистом, что означает, что могущество США является для него абсолютным приоритетом. Точнее его описывать как «протекциониста, националиста и транзакциониста», считает вице-президент американского Совета по внешней политике Джеймс Линдсей. Это означает, что он гораздо более скептичен в отношении международных альянсов и склонен рассматривать их исключительно в прагматическом ключе.