Кремль оказывает поддержку праворадикальным и популистским движениям и партиям в Европе, что по мере приближения назначенных на лето выборов в Европарламент вызывает все бо́льшую озабоченность европейских политиков. Однако поддержка Кремля вовсе не является причиной роста популярности радикальных повесток. Эксперты указывают на долгосрочный тренд снижения доверия избирателей к мейнстримным центристским партиям как справа, так и слева. Можно ожидать, что по итогам выборов крайне правые почти удвоят свое представительство в Европарламенте, в то время как центристская суперкоалиция существенно сократится. И хотя это не приведет ее к окончательной утрате доминирующего положения, крайне правые получат возможность преодолеть свой маргинальный статус и существенно расширят влияние на политические решения в ряде областей. В то же время европейские крайне правые не образуют единого всеевропейского движения. Рост их популярности в разных частях Европы является ответом на различные озабоченности и проблемы. Чтобы ограничить влияние крайне правых, проевропейским политикам следует не объявлять их частью единого антиевропейского фронта, а искать свой собственный ответ на эти озабоченности на национальном уровне, считают эксперты Европейского совета по международным отношениям (ECFR).
Издание Investigate Europe на прошлой неделе опубликовало результаты очередного расследования тайного российского влияния на европейскую политику (русский перевод материала опубликовала «Медуза»). Россия инвестирует в те политические силы, которые настроены против поддержки Украины, продвигают нарративы евроскептицизма и антилиберализма и прямо или косвенно придерживаются пророссийских позиций. Европейские медиа в течение последних лет раскрыли связи Кремля с целым рядом партий: «Альтернативой для Германии», нидерландской Партией свободы, французским Национальным объединением, итальянской «Лигой Севера». А в феврале 2024 года депутаты Европарламента выступили с резолюцией, осуждающей попытки России вмешиваться в европейскую политику. Резолюция указывает на случаи финансирования Россией европейских партий и отдельных политиков, попытки внедрения агентурной сети, а также на пропагандистское давление Кремля на европейское общественное мнение. Тема приобретает все бо́льшую остроту по мере приближения выборов в Европарламент на фоне все более усиливающихся позиций крайне правых партий на национальных и региональных выборах в европейских странах.
При том что многие обвинения в связях с Кремлем выглядят неопровержимыми или убедительными, очевидно, что такого рода влияние вряд ли способно формировать политические повестки и долгосрочные тренды европейской политики — скорее, оно способно поддерживать наметившиеся в ней тенденции и расколы. Еще 15 лет назад никому и в голову не приходило обвинять авторитарные и развивающиеся страны в манипулировании европейской политикой. Напротив, именно эти страны обвиняли Запад в попытках влияния на свою внутреннюю политику, и за этими обвинениями, как правило, стояли внутриполитические проблемы этих стран.
Кризисные тенденции в европейской политике поддерживаются и стимулируются Кремлем, но не спровоцированы им. Они проявляют себя в тренде долгосрочного снижения популярности мейнстримных (центристских) политических сил как левой, так и правой ориентации и роста поддержки радикальных и малых партий по всей Европе, что ведет к фрагментации партийной системы как на национальном, так и на общеевропейском уровне, пишут аналитики Европейского совета по международным отношениям (ECFR) в докладе «Крутой поворот направо».
На основе оригинальной статистической модели, суммирующей данные социологических опросов на национальном уровне и результаты выборов в Европарламент в 2009–2019 годах, доклад предсказывает исход июньских выборов 2024 года. Антиевропейские популисты, вероятно, будут лидировать в девяти странах: Австрии, Бельгии, Чехии, Франции, Венгрии, Италии, Нидерландах, Польше и Словакии, — а также окажутся на втором или третьем месте в еще девяти странах: Болгарии, Германии, Испании, Латвии, Португалии, Румынии, Финляндии, Швеции и Эстонии. В результате две крупнейшие центристские коалиции Европарламента — Европейская народная партия и Прогрессивный альянс социалистов и демократов — потеряют 15 мест на двоих. Еще 10 мест потеряют «Зеленые — Европейский свободный альянс». Зато радикальная правая коалиция «Идентичность и демократия» почти удвоит свое представительство — с 58 до 98 мест, а правые «Европейские консерваторы и реформисты» прирастут на 18 мест. Совместное представительство двух последних вырастет на треть — со 125 до 183.
Летние выборы не станут «опрокидывающими», считают аналитики. Скорее всего, Европейская народная партия останется крупнейшей фракцией Европарламента и будет иметь возможность формировать повестку дня, в том числе оставит за собой решающее слово в утверждении следующего президента Еврокомиссии. Однако крайне правые преодолеют свой маргинальный статус, а центристская суперкоалиция сократится до половины мест в Европарламенте. Это ограничит, в частности, ее возможности в принятии многих внешнеполитических решений, считают аналитики ECFR.
Широкое представительство крайне правых в Европарламенте может способствовать их превращению из движений национального протеста в общеевропейскую силу. Однако это вовсе не неизбежный поворот событий. На самом деле национальные крайне правые движения не формируют единого общеевропейского фронта, пишут в другом обзоре ECFR Иван Крастев и Марк Леонард, но отвечают на различные локальные кризисные повестки. В то же время центристские и проевропейские политики в попытках противодействия им фокусируются на двух стратегиях: они пытаются ответить на озабоченность крайне правых проблемами иммиграции, с одной стороны, и сосредоточиться на успехах коллективных действий ЕС в борьбе с изменениями климата, ответе на пандемию ковида и противодействии агрессии Путина в Украине — с другой.
Однако успех крайне правых в разных уголках Европы не является результатом какого-то единого недовольства. Напротив, это недовольство в разных частях Европы имеет различный профиль, делают вывод Крастев и Леонард на основе проведенных ECFR опросов. Например, проблема иммиграции не является предметом всеобщего внимания: в восточной части Европы гораздо больше озабочены не иммиграцией, а эмиграцией — оттоком своих сограждан в более богатые европейские страны.
Стремясь сформулировать общий ответ на рост крайне правых движений в Европе, проевропейские политики не попадают в повестку национальных озабоченностей и этим лишь увеличивают разрыв между своими проевропейскими нарративами и нарративами локального недовольства. Так, в более бедных странах южной Европы центральным вопросом являются экономические проблемы. Избиратели здесь озабочены тем, что за борьбу с изменением климата и поддержку Украины им придется платить наравне с более богатыми странами. И призывы проевропейских центристских политиков поддержать именно эти повестки как повестки европейского единства вызывают у них отторжение.
В то же время в более богатых странах (куда преимущественно стремятся мигранты) избиратели не столько выступают за закрытие границ, сколько озабочены тем, что утрачивают возможность на национальном уровне контролировать, кто приезжает в страну и в каком количестве.
В такой перспективе чрезмерная сосредоточенность на теме «российского влияния» как движущей силы роста крайне правых движений также может оказаться ложным посылом, демонстрирующим скорее невнимание к предметам локальной озабоченности. Как пишут Крастев и Леонард, в большей степени, чем тема «российской угрозы», объединяющим для Европы может оказаться мотив европейской геополитической субъектности в контексте вероятного возвращения Трампа в Белый дом.
В целом, рост крайне правых движений в Европе следует рассматривать как результат трений, возникающих между национальными и наднациональными повестками европейской политики. В 2019 году, на фоне брекзита, центристские партии победили на выборах в Европарламент, сделав основным фокусом своей повестки тему сохранения ЕС, отмечают эксперты. Однако в этот раз такой трюк не пройдет. Напротив, объявляя разнообразные озабоченности национального уровня подрывом единства ЕС, они лишь подорвут доверие к себе. То же самое, по всей видимости, можно сказать о теме «российского следа» в подъеме крайне правых движений: тот факт, что такой след существует, не отменяет того, что причины этого тренда имеют совершенно иную природу.