Миграционно-оккупационный баланс: чем руководствуется Кремль, ограничивая приток мигрантов в страну

Военный дефицит и искусственные ограничения

Миграционная политика российских властей выглядит на первый взгляд совершенно иррациональной. На фоне острой нехватки рабочей силы в стране они оказывают серьезное давление на мигрантов, как будто нарочно сокращая число въезжающих в страну работников.

Острую напряженность на рынке труда в России формирует созданный на фоне неблагоприятной демографии искусственный дефицит рабочей силы в размере около 3% от ее общей численности (около 76 млн человек с учетом Крыма и Севастополя). Этот дефицит в свою очередь образуют, во-первых, отвлекаемые от производительной деятельности мобилизованные и контрактники, включая тыловое обеспечение армии (около 1 млн чел.), эмигрировавшие из страны после начала войны (около 0,5 млн), а также дополнительный спрос на рабочую силу, созданный в годы войны военно-промышленным комплексом (0,6 млн дополнительных рабочих мест, по заверениям профильного вице-премьера правительства).

Демографическую ситуацию, при которой на рынок труда входят все меньшие по численности когорты, а доля пенсионеров увеличивается, экономисты считали ограничивающим фактором экономического развития России еще до войны. А связанный с войной дефицит превратил ситуацию на трудовом рынке в фактор макроэкономической нестабильности: зарплатная гонка на фоне снижения продуктивной занятости стала проинфляционным фактором (→ Re: Russia: Подскок вместо роста).

В такой ситуации миграция остается, по сути, единственным способом смягчения проблемы или, во всяком случае, расшивки наиболее узких мест на рынке труда. Опрос представителей органов власти, проведенный рейтинговым агентством «Эксперт РА», показал, что более 60% регионов видят необходимость в притоке трудовых мигрантов. Почти половина участников опроса отметила, что миграционный отток в их регионе ограничивает экономическое развитие. Почти все респонденты (94%) заявили, что мигранты необходимы в строительном секторе, почти половина опрошенных выделила также торговлю, а треть — сельское хозяйство и обрабатывающую промышленность. Опрос работодателей, проведенный сервисом HeadHunter / hh.ru (результаты приводит «Коммерсантъ»), показывает, что в целом иностранных работников не хватает более чем половине компаний. Аналогичный опрос Российского союза промышленников и предпринимателей дает схожий результат.

В этих обстоятельствах от российских властей можно было бы ожидать мер, стимулирующих трудовую миграцию, однако они действуют ровно в противоположном направлении. В 2024 году полиция значительно увеличила давление на мигрантов. По отчетам МВД, за январь–октябрь 2024 года было проведено 10,2 тыс. проверок, что в два с половиной раза больше, чем годом ранее. Было принято 149 тыс. решений «об удалении иностранных граждан с территории России» — почти в полтора раза больше, чем за аналогичный период 2023 года (по другим данным, депортировано было 103 тыс. человек). В пограничные органы было направлено 208 тыс. представлений о неразрешении въезда в Россию, что на 70 тыс. больше, чем за аналогичный период 2023 года. Цифры эти, скорее всего, дутые. Если верить им, то в 2022 году МВД сократило число работников-мигрантов на внутреннем рынке на 240 тыс. человек (недопуск и выдворение), а в 2023-м — на 300–350 тыс. Средний ежегодный миграционный приток в Россию в последние 10 лет составляет около 620 тыс. человек. Таким образом, по официальным данным, власти не впускают или высылают каждого третьего-четвертого мигранта, что крайне маловероятно. Однако факт резко возросшего давления на мигрантов налицо.

Контуры и риторика новой антииммиграционной политики

Более того, можно сказать, что мы имеем дело с широкой антимигрантской кампанией, в которой рьяно участвуют и правоохранительные органы, и законодатели, и региональные администрации. Так, не упускающий случая отличиться в каком-либо мракобесии председатель Госдумы Вячеслав Володин хвастался, что под его патронажем парламент принял в прошлом году 13 антимигрантских законов. А регионы наперегонки вводили ограничения на занятость мигрантов. Почти половина участников опроса «Эксперт РА» подтвердила наличие таких ограничений в своем регионе. Аналогичный результат дал анализ информации из нормативно-правовых баз. Лидерами по числу видов экономической деятельности с ограничениями стали Краснодарский край (более 80 укрупненных подотраслей), Севастополь (более 70), а также Крым (более 30) и Якутия (около 30). В целом среди регионов с ограничениями не менее чем в половине действуют полные или частичные запреты на работу трудовых мигрантов в пассажирских перевозках, розничной торговле и производстве пищевых продуктов. По всей стране действует запрет на привлечение трудовых мигрантов к работе в аптеках и нестационарных торговых объектах. В 2025 году ограничений станет больше: допустимая доля иностранных работников будет снижена в 21 регионе, следует из недавно опубликованного постановления правительства. 

При том что российские власти путинской эпохи никогда не отличались особой толерантностью и дальновидностью в вопросах миграционной политики и периодически прибегали к кратковременным антимигрантским кампаниям в политических целях, общая политика в отношении трудовых мигрантов в 2000–2010-е годы характеризовалась четким сознанием их необходимости и неизбежности в условиях слабой демографии и сокращения/старения рабочей силы. На этом фоне антимигрантская кампания 2024 года могла выглядеть отчасти неуклюжей реакцией правоохранителей на провал в предотвращении теракта в «Крокус Сити Холле», а отчасти — инициативой региональных администраций, стремившихся соответствовать духу провоенной патриотической истерии, элементом которой становится трудовая ксенофобия (→ Re: Russia: Авторитарная дисфункция).

Однако в ходе своей предновогодней пресс-конференции Путин фактически поддержал меры ограничения трудовой миграции (хотя и признал, что она необходима). Отвечая на вопрос о «миграционной проблеме» и нехватке рабочих рук, он заметил, что в Европе ситуация с мигрантами обстоит еще хуже, и пустился в рассуждения о необходимости повышать производительность труда и долю высокотехнологичных отраслей в экономике (что снизит потребность в мигрантах), о том, что мигранты в обязательном порядке должны владеть русским языком и «уважать» «людей, среди которых они живут», а также о желательности привлечения «высококвалифицированных работников, в том числе и тех», которые «являются носителями наших традиционных ценностей». Кроме того, Путин неожиданно заговорил об украинцах, которых, как он уверил, в России проживает не меньше, чем в самой Украине — с учетом оккупированных («новых») территорий. Таким образом, политические темы и задачи «национального строительства» в этом распространенном ответе явно доминировали над экономическими аргументами. 

Как показывает анализ Re: Russia, этот пассаж имеет непосредственное отношение к контурам той реальной миграционной политики, которую проводят российские власти.

Оккупационно-миграционная статистика: как устроены миграционные потоки

Как следует из данных Росстата по международной миграции, заметный и устойчивый прирост мигрантов (то есть въезжающих на длительный срок с целью работы или проживания) наблюдался в России в 2013–2015 годах, а в 2014–2018-м в Россию ежегодно прибывало около 600 тыс. человек. В 2011 году правила учета мигрантов изменились, поэтому сопоставления с более ранним периодом не имеют смысла; в 2019-м произошло еще одно уточнение правил — в результате число зарегистрированных мигрантов выросло в этом году до 700 тыс. В 2020–2021-м и отчасти в 2022-м цифры миграционного притока и оттока были искажены регулированием, связанным с ковидными ограничениями. Общие цифры въезда и выезда по этим трем годам релевантны, но их распределение между годами искажено (подробнее об этом — в обзоре бюллетеня Института демографии имени А.Г. Вишневского «Демоскоп»).

График 1. Международная миграция и миграционный прирост, 2012–2023, число человек

Разложение въезжающих мигрантов на составляющие в значительной мере объясняет динамику миграционного притока в последние 12 лет. Мы выделили четыре основных потока, на которые пришлось 92–95% всех прибывавших в Россию мигрантов за этот период. Это граждане Украины (20% всех прибывших в 2022 году), граждане Таджикистана (26%), граждане всех прочих стран СНГ (45%) и граждане пяти стран дальнего зарубежья (Вьетнам, Грузия, Египет, Индия и Китай — в сумме 5%). Основная роль в миграционном притоке принадлежит первым трем группам.

В 2012–2014 годах в России имел место период нефтяного изобилия, что обусловило крепкий рубль и, соответственно, привлекательность российского рынка для мигрантов из стран СНГ — их приток увеличивался (график 2). В 2015 году в связи с падением нефтяных цен, девальвацией рубля и экономическим кризисом этот тренд резко развернулся. В то же время в 2014–2015 годах наблюдался значительный рост потока мигрантов из Украины, что очевидным образом было связано с развязанной российскими прокси-соединениями войной на востоке страны. Число въехавших в Россию граждан Украины выросло с 50 тыс. в 2012–2013 годах до 200 тыс. в 2015-м, а затем, в 2016–2022-м, составляло около 150 тыс. в год.

График 2. Основные потоки иммиграции в Россию, 2012–2023, число человек

В 2021 году миграционные потоки стремительно восстановились после ковидной паузы. Но с 2022 года, после начала «большой» войны, число мигрантов из стран СНГ (за исключением Таджикистана) начало падать, и в 2023 году сократилось на 25% к уровню 2021-го. В то же время число въезжающих из Таджикистана в начале 2020-х, наоборот, интенсивно росло и в 2022 году (несмотря на войну) увеличилось в полтора раза к уровню 2021 года и в два раза — к уровню 2019-го. Именно благодаря мигрантам-таджикам, число которых выросло до 187 тыс., число прибывших мигрантов в 2022 стало рекордным для всего периода. Однако в 2023 году происходит резкое сокращение общего потока въехавших — на 23% к уровню 2022 года (на 170 тыс. человек). При этом на 8% сократился приток из Таджикистана (15 тыс. человек) и на 18% — из прочих стран СНГ (58 тыс.). Но наибольшая доля в общем сокращении притока мигрантов пришлась на граждан Украины: число их сократилось втрое — с 149 тыс. до 51 тыс. (на 98 тыс. человек). 

Причина резкого сокращения прибывших украинцев прозрачна и имеет отношение к правилам учета: с 2023 года въехавшие с оккупированных Россией украинских территорий учитываются Росстатом не как внешние мигранты, а как внутренние. На самом деле, число переехавших в Россию с оккупированных территорий Украины в 2023 году, по-видимому, практически не изменилось. В оценках внутренней миграции Росстат не приводит данных по оккупированным в 2022 году территориям (формально включенным в состав России), однако в данных внутренней миграции по всем остальным регионам число выбывших в другой регион в 2023 году составило 1 млн 758 тыс. человек, в то время как число прибывших из других регионов — 1 млн 852 тыс. (в 2022 и 2023 годах численность выбывших и прибывших сходилась — 1821 тыс. и 1829 тыс. соответственно). Таким образом, в потоках внутренней миграции отражено «прибытие» в российские регионы (в рамках международно признанных границ России плюс Крым и Севастополь) 94 тыс. внутренних мигрантов, не выезжавших из других российских регионов (в тех же рамках международно признанных границ плюс Крым и Севастополь). 

Иначе говоря, если в 2022 году в Россию прибыли 149 тыс мигрантов из Украины, то в статистике за 2023 год 94 тыс. въехавших с оккупированных территорий учтены как внутренние мигранты и еще 50,9 тыс учитываются как въехавшие граждане Украины в рамках международной миграции. А общее число мигрантов, приехавших на территорию России (в ее международно признанных границах плюс Крым и Севастополь), в 2023 году сократилось не на 170 тыс. человек, как следует из статистики международной миграции, а на 76 тыс.

В первом полугодии 2024 года поток внешних мигрантов в Россию продолжал сокращаться. По данным за январь–июнь 2024 года, в Россию на постоянное жительство или длительное пребывание из других стран прибыли 225 тыс. человек, что на 20% меньше, чем за январь–июнь 2023 года (282 тыс.), подчитал «Демоскоп». Приток из Таджикистана сократился резко — на 28% (64 тыс. вместо 88 тыс. в первой половине 2023 года). Из прочих стран СНГ приехали, по расчетам «Демоскопа», основанным на данных Росстата, 117 тыс. человек — вместо примерно 140 тыс. в первой половине 2023 года. При этом число въехавших из всех стран СНГ в первой половине 2023 года чуть превышало половину от въехавших за год. Если в 2024-м соотношение было таким же, то приток мигрантов из всех стран СНГ и Украины (не с оккупированных территорий) мог сократиться на 120–130 тыс. человек к уровню 2023 года и на 200 тыс. — к уровню 2022-го. При этом приток из Таджикистана сократился примерно на 45 тыс. человек, приток из прочих стран СНГ — примерно на столько же, еще примерно на 25 тыс. сократился приток с территорий Украины, подконтрольных Киеву.

Между экономикой и идеологией

Таким образом, отвечая на вопрос о трудовых мигрантах, Путин совсем не случайно вспомнил об украинцах. Давление российских властей направлено преимущественно против трудовых мигрантов из стран СНГ, в первую очередь из Центральной Азии, а среди них в особенности против выходцев из Таджикистана, приток которых в начале 2020-х годов резко увеличивался, в том числе и в 2022 году, на фоне войны, когда приток из прочих стран СНГ уже начал сокращаться. Антимигрантская кампания 2024 года достигла своей цели: российским властям удалось добиться существенного сокращения прибытия мигрантов из Таджикистана.

В то же время это давление, и прежде всего запрет на занятие определенных профессиональных ниш на рынке труда, — создает благоприятные условия для перемещения вглубь России жителей оккупированных и прифронтовых областей Украины, что, по замыслу российских властей, видимо, должно способствовать их русификации и реализации «правильной», право-консервативной модели «национального строительства». Разумеется, на российском рынке труда потенциально нашлось бы место и мигрантам из Центральной Азии, и мигрантам из Украины. Однако в путинском взгляде на миграцию, как это заметно по его высказываниям, идеологическая компонента занимает слишком значительное место, перевешивая соображения простой экономической целесообразности.

Статистика прибытия мигрантов указывает нам на размеры потока временных трудовых мигрантов. Бо́льшая часть из них приезжает на заработки и затем покидает страну, чтобы затем вернуться на заработки снова. Разница между въехавшими и выехавшими мигрантами формирует миграционный прирост и указывает на долю мигрантов, которые постепенно укореняются в стране (оседлая миграция). Для рынка труда первостепенное значение имеет именно поток въезжающих трудовых мигрантов. И в 2024 году ими не были заняты около 200 тыс. рабочих мест, что увеличило искусственный «военный» дефицит на рынке труда примерно на 10%, хотя, если бы миграционный приток сохранился на уровне 2022 года, он мог бы быть сокращен в той же пропорции. 

В свою очередь миграционный прирост важен для баланса общей численности населения: странам с его отрицательным естественным приростом он позволяет компенсировать естественную убыль. Так, согласно «низкому» варианту демографического прогноза Росстата, как мы писали ранее, в ближайшие 20 лет естественная убыль населения будет составлять в России около 850 тыс. человек в год (→ Re: Russia: Депопуляция и оккупация). Однако благодаря миграционному приросту, который запланирован в прогнозе на уровне 150 тыс. человек в год, сокращение численности населения составит 700 тыс. человек в год. В более оптимистичном, «высоком» сценарии прирост должен составлять 220 тыс. человек в год.

Однако и здесь российские власти руководствуются, по всей видимости, в большей степени идейно-политическими соображениями, чем экономико-демографическими. На ограничение оседлой миграции направлены и запрет на принятие детей в школы без знания русского языка, и обсуждаемый запрет на въезд с родственниками, и стремление отправить всех приобретающих российское гражданство на войну.

Это давление также в первую очередь обращено против граждан Таджикистана. В 2012–2019 годах общий миграционный прирост составлял в среднем 250 тыс. человек в год, в 2020–2023-м он снизился до 200 тыс. в год (если включать в расчеты перешедших в 2023 году в категорию внутренних мигрантов украинцев). Без украинцев миграционный прирост 2023 года составил 110 тыс. человек (такую цифру и приводит Росстат в оценке потоков международной миграции — 109,95 тыс.), а вместе с ними — 204 тыс. (именно такая цифра — 203,6 тыс указана в графе «миграционный прирост» отчета Росстата по компонентам изменения численности населения). При этом почти половина миграционного притока последних трех лет приходилась на выходцев из Таджикистана (в среднем 88,5 тыс. в год, 45% всего миграционного притока).

Судя по тенденциям первой половины года (данные за весь 2024 год еще не опубликованы), в 2024-м общий миграционный прирост по его итогам едва превысил 50 тыс. человек. Однако если интенсивность миграции с оккупированных территорий вглубь России сохранилась на уровне предыдущего года, то приток все еще остается на уровне росстатовского прогноза по «низкому» сценарию — около 150 тыс. человек в год. При этом миграционный приток из Таджикистана по итогам шести месяцев составил всего 21,2 тыс. против 47 тыс. за тот же период 2023 года. В январе–сентябре 2024 года этот показатель составил всего 37,8 тыс. — против 62,3 тыс в предшествующем году. Под конец года выезд обычно превышает въезд, и миграционный приток из Таджикистана по итогам 2024 года должен составить около 45 тыс. человек. В этом сценарии основной миграционный прирост обеспечат переселенцы из оккупированных территорий, а доля таджиков сократится примерно до одной трети.

Таким образом в сегменте оседлой миграции, также как в сегменте временной трудовой миграции, российские власти настроены на ограничение миграционного притока из стран Центральной Азии, и прежде всего Таджикистана, рассчитывая частично компенсировать это сокращение за счет перетока людей с оккупированных украинских территорий вглубь России.