Добровольный выход зарубежных компаний и брендов с российского рынка почти остановился и оказался менее масштабным, чем можно было ожидать. Такие выводы можно сделать из общей статистики «исхода». С первых месяцев войны в Украине эксперты Киевской школы экономики ведут реестр Leave Russia, который на сегодняшний день насчитывает более 3700 зарубежных компаний. По состоянию на конец февраля полностью свернули деятельность в России и избавились от активов лишь 365 из них, то есть менее 10%. Год назад таких было 7%. 505 компаний готовятся уйти, 701 свернула деятельность, но не ушла (юрлица не ликвидированы, активы не проданы), 397 ограничили часть операций, 145 перестали инвестировать в развитие. 1647 компаний не ушли и не собираются.
Аналогичный реестр, который ведет группа экономистов Йельской школы менеджмента, рисует более оптимистичную картину, но на гораздо меньшей выборке. В нем почти 1400 компаний, из которых 538 ушли полностью, 503 приостановили операции, еще 154 ограничили часть операций. Но в последнюю группу входят как софтверные компании, которые полностью остановили продажи, частично сохранив поддержку или доступ к бесплатным сервисам (Adobe, Alphabet и другие), так и, например, производители FMCG-товаров, которые продолжили вести бизнес в прежних объемах, изменив продуктовые линейки (Сoca-Cola, PepsiCo и другие). Еще 174 компании «выигрывают время». В эту группу в основном входят те, кто перестал инвестировать в развитие бизнеса. Впрочем, ко многим позициям есть вопросы. В этой группе одновременно присутствует как Airbus, который разорвал все связи с российскими авиакомпаниями и лишь продолжает закупать в России титан, так и один из крупнейших производителей алкогольных напитков Bacardi, который, несмотря на обещания, остался на рынке, сохранил маркетинговую активность и нанимает новых сотрудников.
Согласно исследованию Киевской школы экономики, большинство оставивших российский рынок компаний сделали это или в мае–июне 2022 года, или в январе–апреле 2023-го. Все они приняли решение уйти сразу после вторжения. Но одним это было сделать легко, потому что продажи в России составляли небольшую часть от их общемирового оборота, а активы стоили не слишком дорого (например, McDonalds или Starbucks), другие же были вынуждены задержаться, чтобы продать активы по максимальной возможной цене (например, большинство автопроизводителей). Общие убытки компаний, ушедших из России к концу 2023 года, по подсчетам The New York Times, составили $103 млрд.
Логику тех, кто не ушел, понять можно. Хочется минимизировать убытки, а российские власти активно препятствуют этому. Чтобы продать российский бизнес, мало найти покупателя — нужно согласовать условия, включая цену, с правительственной комиссией по контролю за осуществлением иностранных инвестиций, которая собирается всего три раза в месяц (→ Re: Russia: Бойкот Шредингера). В конце года власти решили поднять для уходящих из России компаний «добровольный взнос» в бюджет — с 10 до 15% стоимости активов.
Немногочисленные сделки, происходившие в последнее время, начинали готовиться еще в 2022 году. Наиболее значимые из последних — продажа доли в КАМАЗе немецким Daimler Truck и завершение продажи российских активов Hyundai. Кто стал владельцем доли дочки Mercedes-Benz в КАМАЗе и сколько выручила немецкая компания, неизвестно. Новым владельцем российских заводов Hyundai стал бывший глава дилера «Авилон» Андрей Павлович. По данным корейских СМИ, сумма сделки символическая: 10 тыс. рублей. Она позволяет компании совершить обратный выкуп в течение двух лет — но уже по другой цене. В своей отчетности Hyundai оценивала российские активы в 58,5 млрд рублей. Ранее Павлович купил российские активы Volkswagen — за €125 млн при оценочной стоимости в €1,5 млрд. На днях также выяснилось, что из России окончательно уходит финский производитель грузоподъемного оборудования Konecranes, один из крупнейших в мире. Покупатель найден не был — российская компания будет ликвидирована с выплатой компенсаций клиентам, которые больше не смогут обслуживать технику по гарантии.
Наличие договоренностей с потенциальными покупателями не означает, что сделка состоится. Датская компания Carlsberg ждала разрешения правительственной комиссии продать пивоваренный завод «Балтика», когда Владимир Путин неожиданно подписал указ о его национализации. Этим же указом были национализированы российские активы Danone. Недавно стало известно, что Danone получит возможность продать свой бизнес — со скидкой в 56% к рыночной оценке. Покупатель — предприниматель Минтимер Мингазов, который вошел в совет директоров компании после того, как ее возглавил министр сельского хозяйства Чечни Якуб Закриев.
На фоне общего спада эмоций по поводу российского вторжения и сложностей выхода появляется все больше новостей о компаниях, обещавших уйти и не сделавших этого. Помимо Bacardi, это, например, производитель кондитерских изделий Mondelez. Всего полгода назад компания заявляла, что постепенно сворачивает деятельность, не инвестирует в развитие, сокращает расходы на рекламу, в результате чего ее продажи значительно сократились. В итоге же, пишет Bloomberg, российский бизнес компании в 2023 году заработал рекордную прибыль. Обещание не инвестировать в развитие также не было выполнено: для разработки новых стратегий для российского рынка Mondelez нанимала компании Nielsen и Ipsos. Обе они, что характерно, ранее тоже заявляли, что перестают работать в России.
Эксперты Киевской школы экономики в своем исследовании приводят также примеры компаний, которые формально из России ушли, но сразу вернулись через «черный ход». Например, французский производитель косметики L’Occitane, продавший российское предприятие бывшим менеджерам, продолжил поставлять им свою продукцию — через компанию, специально зарегистрированную для этого в ОАЭ. Так же повели себя, например, американский производитель лифтов Otis и японский производитель покрышек Yokohama. Изучив таможенную статистику, эксперты Киевской школы экономики обнаружили, что после того как очередная компания заявляла об уходе с российского рынка, ее прямые поставки в страну снижались, непрямые — синхронно вырастали. Они не утверждают, впрочем, что организацией альтернативных каналов во всех случаях занимается менеджмент ушедших компаний, но предполагают, что эта практика распространена.
Здесь, впрочем, следует различать две разные ситуации: наращивание импортных поставок конечной продукции через не присоединившиеся к санкциям страны и поддержание сложившихся технологических цепочек локализации производства в России. Наибольший долгосрочный ущерб экономике наносит именно разрушение технологических цепочек, которые ранее обеспечивали включенность российских производителей в международные производственные процессы и качественные рабочие места внутри страны. Иными словами, простая статистика «ушел — остался» мало что дает для понимания ситуации и тех реальных бизнес-процессов, которые скрываются за уходом или не-уходом. «Штрейкбрехерами исхода» в наибольшей степени могут считаться именно те компании, которые продолжают осуществлять производственную кооперацию. Особенно если эта кооперация продолжается в чувствительных отраслях. Так, Re: Russia уже отмечала, что не свернули деятельность в России, в частности, участники «большой нефтесервисной четверки» — американские SLB и Weatherford. Первая в июле 2023 года, правда, объявила, что перестанет экспортировать в Россию оборудование и технологии, но не смогла в сентябре пояснить, что сделала в этом направлении. Вторая лишь в самом начале военного конфликта заявила, что ее работа будет соответствовать санкционным требованиям. В результате в феврале 2024 года украинские власти включили ее в список спонсоров войны.