Слон и кит миграционной политики: кому и зачем нужна тема мигрантской преступности

Кит и слон миграционной политики

Российская экономика не может обходиться без внешнего притока рабочей силы. В очередной раз со всей очевидностью это стало ясно на выходе из ковидных ограничений в 2021 году. Война создала новые напряжения на рынке труда благодаря мобилизации и росту потребности в неквалифицированной рабочей силе, в том числе для выполнения работ на оккупированных территориях.

В России ежегодно регистрируется 10–15 млн граждан других государств, из которых 80% прибывают из стран СНГ. Большинство мигрантов (82%) приезжают, чтобы работать. И хотя в целом приток мигрантов в 2022 году сравним с доковидными показателями (2012–2019), число оформленных первичных видов на жительство и разрешений на временное пребывание в России за этот год выросло на 54 тыс. в сравнении с предыдущим годом.

Однако в вопросах регулирования миграции и надзора в этой сфере в России разворачивается постоянная борьба между двумя логиками — экономической и силовой. В то время как экономические лоббисты заинтересованы в упрощении и нормализации миграционной политики, силовая логика рассматривает бесправие мигрантов как ресурс, который может быть использован в тех или иных целях, а потому должен поддерживаться сложностью и непрозрачностью регулирования.

После того, как в 2016 году Федеральная миграционная служба была расформирована, контроль за миграцией перешел к Главному управлению по вопросам миграции МВД. А в конце прошлого года, в контексте нового напряжения на рынке труда МВД предложило передать полномочия по миграционному учету и выдаче патентов подчиненному ему ФГУП «Паспортно-визовый сервис» и региональным организациям вроде МФЦ, которым в том числе будет поручено осуществить цифровизацию миграционного учета. Первый законопроект на этот счет был внесен в Думу еще в ноябре прошлого года, второй — в начале этого месяца.

Со стороны силового лобби в борьбу с МВД вступил реорганизованный Совет по правам человека. В отрицательном заключении на первый законопроект обновленный Совет оперирует как обычными, так и актуализированными антимигрантскими нарративами: «значительное количество иностранных трудовых мигрантов по-прежнему направляются в российские мегаполисы, а не в трудонедостаточные регионы», а мегаполисы являются «точками формирования смут и рукотворных революций», мигранты усиливают «риски укрепления теневого сектора экономики», формирования «этнических анклавов, консолидированных этническим бизнесом».

Накануне внесения второго законопроекта к борьбе подключился и глава Следственного комитета (СК) Александр Бастрыкин с коронным популистским козырем антимигрантской риторики — утверждением о росте преступности, связанном с наплывом мигрантов. Бастрыкин заявил, что в 2022 году на территории РФ иностранцами было совершено в три раза больше преступлений в сравнении с 2021-м. По словам Бастрыкина, в 2022 году поступило 4 729 сообщений о преступлениях, которые были совершены иностранными гражданами, и возбуждено 4 231 уголовное дело. Еще страшнее выглядит статистика Бастрыкина по тяжким и особо тяжким статьям: СК считает, что число соответствующих преступлений, совершенных в России иностранцами, за год выросло в пять раз.

Как устроен миф мигрантской преступности

В отличие от данных статистического учета самих мигрантов, данные силовых ведомств о преступлениях, которые они совершают на территории РФ, разнятся — это зависит от особенностей самого учета, внутренних регламентов, расхождения баз данных и других факторов. Пытаясь разобраться в росте преступности среди мигрантов, проект «Важные истории» сравнил показатели СК с данными Генпрокуратуры. Последняя приводит цифры, которые в десятки раз превосходят данные СК: согласно статистике ведомства, в 2022 году иностранцы и лица без гражданства совершили на территории РФ более 40,1 тыс. преступлений. Для сравнения, в 2021 году этот показатель составлял 36,4 тыс. Это означает, что неграждане действительно стали чаще нарушать закон — но не в три раза, как это провозгласил Бастрыкин, а только на 10,3%. При этом Генпрокуратурой в 2022 году выявлено 21,1 тыс. иностранных граждан и лиц без гражданства, совершивших преступления.

Если сравнить статистику преступлений среди мигрантов с показателями преступности среди россиян, то заявление Бастрыкина выглядит откровенной страшилкой. Согласно статистике, которую приводят «Важные истории», из тысячи мигрантов преступления совершают только два-три человека, причем эта цифра не меняется уже шесть лет. Среди россиян эта цифра в два раза больше: законы РФ нарушает каждый шестой из тысячи ее граждан. В целом, за 2022 год здесь было совершено 1,9 млн преступлений — это значит, что на мигрантов приходится всего около 2% правонарушений, совершенных в России. Таким образом, «норма» преступности среди мигрантов ниже, чем среди россиян.

Российские регионы тоже следят за статистикой мигрантской преступности. Так, представители прокуратуры Новосибирской области утверждают, что мигранты совершают чуть более 1% всех правонарушений за год, большинство из которых связаны с миграционными процедурами, телефонным мошенничеством и кражами. Это согласуется в основном, как видим, с данными федеральной статистики.

Преступность в России, 2019–2022

Такой же ни на чем не основанной страшилкой являются и заявления Бастрыкина о том, что мигранты стали чаще совершать тяжкие преступления. Согласно статистике Генпрокуратуры, число совершенных ими убийств и преступлений с причинением тяжкого вреда здоровью за весь 2022 год увеличилось менее чем на 100 случаев и составило 380 происшествий — это меньше 1% от всех новых преступлений среди иностранцев и лиц без гражданства. «Важные истории» уточняют эти данные: «Если добавить к убийствам побои и изнасилования, получится примерно 2,4 тысячи, или около 6% всех преступлений в 2022 году». Из всех преступлений против половой неприкосновенности с 2015 по 2021 год мигранты стали фигурантами только 5% дел, подсчитали журналисты.

На самом деле структура мигрантской преступности выглядит так. Треть мигрантских преступлений связана с кражами и другими преступлениями против собственности. За 2022 год их число выросло на 700 случаев. В среднем по России еще треть мигрантских преступлений — это подделка документов и нарушение миграционного законодательства, то есть специфические правонарушения, свойственные именно мигрантам. Показательно, что, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, наибольшее количество преступных деяний, которые совершают иностранцы, регистрируется в приграничных областях: Оренбургской, Ростовской, Смоленской и Челябинской. Этот феномен указывает, что основная причина роста статистики правонарушений среди мигрантов — не их криминальные наклонности, а жесткость миграционного законодательства и усиленные меры контроля пересечения границы. Таким образом, силовики могут корректировать данные миграционной преступности, манипулируя жесткостью контроля миграционных правил. А расследование «Новой газеты» обнаружило доказательства того, что иностранцы часто становятся жертвами переквалификации административных дел на уголовные — другими словами, за счет мигрантов сотрудники МВД получают необходимые им для отчетности «палки».

Большинство же преступлений, по которым в РФ «проходят» мигранты, связаны с наркотиками (в этом смысле положение приезжих схоже с ситуацией среди россиян). В 2022 году именно нелегальный оборот наркотических средств обеспечил более 80% новых преступлений, которые совершили неграждане РФ. Однако причина роста таких преступлений другая: в некоторых регионах изменились правила учета — теперь каждая «закладка» считается отдельным преступлением, что автоматически наращивает число преступлений, связанных с оборотом наркотиков.

Преступления, совершенные в России иностранными гражданами, 2022, тыс. 

Искажения статистического учета преступности — это проблема, на которую давно обращают внимание эксперты. Межведомственная конкуренция порождает тотальную несопоставимость данных. В результате, отмечают исследователи, отечественная статистика оказывается продуктом компромиссов между ведомствами и ведомственными системами оценок и плохо отражает реальную преступность.

Итак, если экономическое лобби заинтересовано в передаче полномочий ФГУПам в попытке воспроизвести опыт собянинских МФЦ, то силовое лобби использует тему преступности среди мигрантов для продвижения своих повесток. Так, в 2021 году Бастрыкин предлагал ввести геномную регистрацию приезжающих в Россию иностранцев. А на протяжении последнего года силовое лобби было занято преимущественно стратегиями привлечения мигрантов к военным действиям в Украине. Передача полномочий по регистрации и учету мигрантов коммерческим ФГУПам почти наверняка существенно упростит мигрантам жизнь. Но силовики еще поборются за то, чтобы сохранить их «уязвимость», а значит, и свой контроль над ней. Поэтому тема мигрантской преступности может в ближайшее время вновь и вновь возвращаться в информационное пространство.