Мюнхенский несговор: на конференции по безопасности в Мюнхене похоронят старый мировой порядок, но не найдут согласия по поводу нового

Потерявшиеся на полях

Повестка открывшейся сегодня в Мюнхене конференции по безопасности спутана смутными сведениями о разговоре Дональда Трампа с президентом Путиным и внезапными инициативами Трампа, заявившего, что предварительные контакты американских и российских дипломатов по урегулированию в Украине состоятся на полях конференции. Впрочем, президент затруднился сказать, кто и в каком статусе их будет проводить. Представителей России вообще нет среди участников конференции, и поэтому что имел в виду Трамп — остается неизвестным. Неизвестно также точно, в каком формате состоится запланированная ранее на полях конференции встреча украинского президента Зеленского с вице-президентом США Вэнсом.

При этом прозвучавшие за последние сутки в адрес Москвы высказывания со стороны Трампа и его команды находятся в широком диапазоне — от возможности возвращения России в состав «восьмерки» (G8) в случае заключения соглашения до предоставления Киеву ядерного оружия и посылки в Украину американских войск в случае, если Россия от соглашения откажется. Такой диапазон скорее указывает на то, что в закулисных переговорах команды Трампа с Кремлем пока мало конкретики и реальных продвижений.

Основная же проблема общей рамки переговоров Вашингтона с Москвой заключается, пожалуй, в том, что Трамп нацелен на заключение быстрой и эффектной сделки, в то время как рычаги давления на Кремль, имеющиеся в его распоряжении, позволяют достичь эффекта лишь на среднесрочной дистанции. У Трампа нет инструментов, чтобы обрушить российскую экономику за считаные недели или даже месяцы; точно так же продолжительного времени потребуют усилия по укреплению обороноспособности Украины до уровня, когда продолжение военных действий потеряет для Путина смысл и превратится — на фоне экономических трудностей — в значительную обузу.

С одной стороны, этот переговорный клинч создан популистскими подходами Трампа к проблеме урегулирования международных конфликтов, с другой, он отражает фундаментальную характеристику нынешнего состояния международных отношений. За три года войны западная коалиция, включающая США, не нашла действенного ответа на путинскую агрессию в отношении Украины, не сумела «поставить Путина на место». И это обстоятельство является на сегодня фундаментальным изменением в понимании реально существующего международного порядка всеми его участниками.

Осмысление новых реальностей этого порядка как раз и является основным предметом обсуждения на открывшейся конференции по безопасности в Мюнхене.

Конкуренция одно-, би-, мульти- и без-полярности

Подготовленный к открытию конференции традиционный фундаментальный доклад о проблемах безопасности в мире озаглавлен в этом году одним словом — «Мультиполяризация» (Multipolarisation). Мир находится в некотором переходном состоянии, констатируют его авторы, что создает колоссальную неопределенность и вакуум стабильности. Даже в отношении того, каким является современный мировой порядок и каким он должен быть — одно-, би-, мульти- или неполярным, наблюдаются принципиальные расхождения и ни одна точка зрения не выглядит доминирующей.

Часть аналитиков полагает, что мир по-прежнему остается однополярным и США являются в нем единственной настоящей сверхдержавой. На США по-прежнему приходится почти 40% номинальных мировых расходов на оборону (военные траты занимающего вторую строчку Китая более чем вдвое меньше). Лишь Вашингтон имеет глобальную сеть союзников и партнеров (пока) и управляет по меньшей мере 128 зарубежными военными базами в более чем 50 странах мира, а доминирующей мировой валютой по-прежнему является американский доллар. Даже Банк развития БРИКС в основном проводит расчеты в долларах.

Другие эксперты считают, что мир скорее вошел в биполярную эпоху, в которой сверхдержав уже две — США и Китай. Размер китайской экономики уже не позволяет считать Соединенные Штаты единственным обитателем Олимпа, и в перспективе, полагают некоторые аналитики, Китай станет более грозным соперником Америки, чем был Советский Союз. Китай уже превосходит США по размеру ВВП по паритету покупательной способности (ППС), а его военные расходы, рассчитанные по ППС, вовсе не так сильно отстают от американских. В Стратегии национальной безопасности администрации президента Байдена КНР описывается как «единственный конкурент, имеющий намерение изменить международный порядок».

Наконец, третья группа экспертов настаивает, что мир фактически уже стал многополярным, поскольку в нем есть целый ряд влиятельных держав с примерно равными возможностями, таких как Бразилия, Франция, Германия, Индия, Япония или Россия (так называемые средние державы, middle powers). Они имеют возможности самостоятельно воздействовать на ход событий в мире, и их позиция не будет полностью подчинена или растворена в фарватере политики одного из гегемонов. Особенно ярко многополярность наблюдается в экономической сфере, пишут авторы доклада: по ППС страны БРИКС превзошли G7 еще в 2018 году, а после присоединения к БРИКС Египта, Эфиопии, Ирана и ОАЭ на долю блока приходится около 40% мировой торговли и 40% добычи и экспорта сырой нефти. Некоторые эксперты предлагают считать полюсами мирового порядка любые страны, которые контролируют какой-либо важный ресурс или играют значительную роль в определенной сфере, — например, Катар, Саудовскую Аравию или Турцию.

Как показал опрос, проведенный для построения ежегодного Мюнхенского индекса безопасности в странах «семерки» и странах BICS (БРИКС без России), среди респондентов во всех странах 32% считают, что мир остается однополярным (США), 35% полагают, что мир становится биполярным (США и Китай), и 25% придерживаются мнения, что влияние «средних держав» делает его фактически многополярным. Представление о сохраняющейся однополярности мира, то есть о том, что США по-прежнему являются единственной сверхдержавой, особенно распространено в Индии, Японии и Соединенных Штатах (38–45% видят ситуацию таким образом). В то же время во Франции и Италии так думают только 23% респондентов. И наоборот, представление о том, что мир вступил в эпоху биполярности, распространено в Китае (49%) и Европе (46 и 47% во Франции и Германии), а региональные соперники Китая — Япония и Индия — в наименьшей степени готовы признать его статус второй сверхдержавы: концепцию биполярности поддерживают здесь в два раза меньше респондентов — 23–25%.

Наконец, представление о многополярности мира, то есть о значительном влиянии «средних держав», наиболее популярно в Бразилии, Южной Африке и Италии (31–35%), в то время как в Японии его поддерживают 9%, в Германии — 16%, во Франции — 21% и в Великобритании — 22%. Таким образом, оценка зависит во многом от того, где ты живешь и в какой региональной и геополитической перспективе смотришь на этот вопрос. Актуальные для разных стран противостояния влияют на их представления о складывающейся и предпочтительной конфигурации. В результате ни одна из них не выглядит ни общепринятой, ни общеприемлемой. Пожалуй, эта ситуация и является лучшей иллюстрацией того, что имеют в виду авторы Мюнхенского доклада под термином «мультиполяризация».

Блоковое и внеблоковое мышление

Геополитические и региональные противостояния и соперничества — лишь первый и базовый уровень поляризации. За ними выстраиваются идеологии, отражающие видение желаемой и нежелательной траекторий эволюции мирового порядка.

Пожалуй, точкой наибольшего согласия является тезис о том, что либеральные идеи и идеалы либерального миропорядка находятся в фазе глубокого отступления и утраты былых позиций. В этом смысле эпоха, начавшаяся с концом холодной войны и выглядевшая как эпоха безусловной победы либерального порядка, уходит в прошлое. Однако выводы о том, что из этого следует и что приходит ей на смену, различаются принципиально.

Наиболее традиционная точка зрения предполагает, что либеральный порядок нуждается в защите. Многие сторонники теории биполярности видят современный мир организованным вокруг противостояния демократии и авторитаризма. По подсчетам института V-Dem, в 2023 году 42 страны двигались к автократии и лишь 18 стран — к демократии, а 71% населения земного шара проживали в автократических странах (в 2013 году — 48%). Война Путина в Украине в этой перспективе является крестовым походом оси автократий, соединяющей Москву, Пекин, Тегеран и Пхеньян, против стремления наций к демократическому укладу. Этого видения главного сюжета современности придерживались Украина, администрация Байдена и многие союзники Украины в Европе.

Однако эта концепция терпит неудачи, в частности потому, что либеральные идеи в последнее время все чаще ставятся под сомнение даже в самих либеральных демократиях. Значительная часть общества здесь полагает, что либеральный порядок привел к относительному упадку стран Запада и дал несправедливые преимущества растущим державам, в первую очередь Китаю. Трамп является ярким выразителем точки зрения, что, пока США несут львиную долю мирового бремени по поддержанию порядка, другие страны пользуются этим. «Победа Дональда Трампа на президентских выборах похоронила (долгосрочный) консенсус во внешней политике США, сложившийся после окончания холодной войны и состоявший в том, что великая стратегия либерального интернационализма наилучшим образом служит интересам США», — пишут авторы Мюнхенского доклада. Это может привести, в частности, к тому, что Соединенные Штаты по прошествии 80 лет откажутся от своей исторической роли гаранта безопасности Европы (принятой ими на себя по итогам Второй мировой войны).

Страны глобального Юга и многие «средние державы» также прохладно относятся к идее противостояния демократии и деспотии как центрального сюжета современности. Даже те страны глобального Юга, которые считаются демократиями, сознают, что их внутренние политические порядки еще долго будут достаточно далеки от стандартов демократии, которые существуют на Западе. Они в гораздо большей степени сфокусированы на собственных экономических успехах и интересах, то есть на собственной экономической конкурентоспособности, чем на этих стандартах. Все, что противоречит таким эгоистическим стратегиям, в том числе призывы к блоковому мышлению и подчинению индивидуальных интересов блоковым, вызывает у них недоверие и раздражение. И наоборот, в рамках БРИКС демократии и автократии чувствуют себя равно комфортно — особенности политических режимов и понимания прав человека играют там периферийную роль перед лицом вопросов взаимной экономической выгоды.

Следует отметить, что в эпоху холодной войны мир также делился на два блока и «неприсоединившиеся страны». Разница заключается в принципиальном изменении веса последней группы и в том, что среди стран первого (западного) блока популярность внеблокового мышления также растет. 

Амбивалентная многополярность

При том что концепции однополярного и биполярного мира теряют сторонников (в том числе в самих странах Запада), концепция многополярности также имеет мало шансов на общий успех в силу слишком различных интерпретаций ее фактического содержания и, соответственно, различных оценок ее возможностей и вызовов.

И элиты, и большинство населения в странах глобального Юга в целом относятся к многополярному порядку более благожелательно, чем в странах G7, констатируют авторы доклада на основании проведенных опросов. Для «оптимистов» многополярность — это способ сдерживать влияние Вашингтона, инструмент реформы международных институтов в направлении большей инклюзивности в отношении незападных государств и укрепления коллективного международного права, способ ограничить для «коллективного Запада» возможности применения правил по своему усмотрению, а также повысить терпимость к культурному и политическому разнообразию мира.

Пессимистам же многополярный порядок, наоборот, представляется как хаос, который приводит к возникновению идеологически различных центров силы и может спровоцировать гонку вооружений, в том числе ядерных, результатом чего, в отсутствие сдерживающих центров силы и механизмов принуждения, станет война ведущих держав.

Помимо этого, многие и на Юге, и на Западе полагают, что для таких идеологов многополярности, как Россия и Китай, она является лишь способом ограничения влияния США в целях расширения собственного влияния. Так, например, Кремль представляет себе многополярный порядок как форум супердержав (государств-цивилизаций), выступающих в качестве патронов более слабых и мелких стран, входящих в их сферу влияния. По той же самой причине предпочтения элит и жителей Индии расщеплены между поддержкой многополярности, бенефициаром многих преимуществ которой они видят свою страну, и сохранением гегемонии США, предстающей противовесом амбициям Китая, в экономической и военной конкуренции с которым Индия видит на данном этапе себя слабой стороной.

Таким образом, сегодня можно констатировать, что большинство считает старый порядок обветшавшим, подорванным и, вероятно, даже невосстановимым. Однако это не означает, что контуры нового порядка в какой-то мере прояснились. Вполне вероятным кажется, что такое состояние умов и поляризация интересов станут прологом значительного кризиса, который в известной мере редуцирует эту сложность и множественность осей поляризации, определив контуры нового миропорядка или баланса сил. Но вряд ли это произойдет в Мюнхене, даже если неизвестные посланники Трампа отыщут там неизвестно каким образом проникших на конференцию представителей России.