Непобедимая ложь: почему фейки и «альтернативные факты» угрожают демократии и одновременно являются ее следствием

Угроза демократии и альтернативные факты

Президент корпорации Microsoft Брэд Смит предупредил, что опасность иностранного вмешательства в выборы в США возрастет «в последние 48 часов до выборов». На слушаниях Комитета по разведке Сената он сослался на опыт Словакии, где поддельная аудиозапись одного из кандидатов была распространена прямо накануне дня голосования, сообщает Bloomberg. Появившийся накануне слушаний доклад Центра анализа угроз Microsoft (MTAC) сообщил о выявленных фейковых видео: в одном сторонники Камалы Харрис нападают на сторонника Дональда Трампа, в другом рассказывается выдуманная история о том, как Харрис 10 лет назад, будучи за рулем, сбила девушку и уехала с места происшествия. Впрочем, Иран, Китай и Россия причастны к распространению ложной информации об обоих кандидатах в президенты США, отмечается в докладе. 

Вмешательство в выборы с помощью организованных кампаний дезинформации, ключевую роль в которых будут играть фейки, созданные с помощью искусственного интеллекта, окончательно размывающие грань между достоверным и сфабрикованным, выглядит сегодня глобальным вызовом для демократий. Однако настоящий бум фейков и дезинформации, который мир переживает сегодня, несмотря на, казалось бы, наступившую эру информационной прозрачности, было бы неверно объяснять исключительно заговором автократий. 

Специфика новой сетевой пропаганды и новой модели распространения информации и дезинформации состоит в том, что она вовлекает людей в процессы взаимодействия с новостями и создает целые сообщества вокруг той или иной новости, состоящие из тех, кто лайкает ее, комментирует и репостит (→ Григорий Асмолов: Пропаганда в сетевой среде). Помимо ресурсов автократий, в процесс распространения фейков должны быть вовлечены жители тех стран, против которых направлен заговор. Иными словами, автократии должны нащупать реальный спрос на фейки — только тогда такая кампания может оказаться успешной. Как формируется такой спрос?

Всего за пару недель до слушаний в Сенате кандидат в президенты США Дональд Трамп несколько раз публично повторил выдумку о том, что в городе Спрингфилд, штат Огайо, иммигранты из Гаити едят кошек и собак. Журналисты фактчекингового издания Newsguard выяснили, что все началось с поста в Facebook, опубликованного жительницей Спрингфилда в закрытой группе. Она писала, что соседка рассказала ей, что у подруги ее дочери пропала кошка, которую потом нашли освежеванной во дворе дома, где живут иммигранты из Гаити. То есть пересказывала историю, полученную из «третьих рук». (Слух мог быть связан с распространенной в США городской легендой о том, что иммигранты из Азии ловят домашних животных и едят их.) Так или иначе, сообщение было сразу же опровергнуто и удалено.

Пост прочитали всего несколько десятков человек, но один из них перепостил скриншот с рассказом в сети Х. Последовали другие репосты, в итоге историю заметил Джей Ди Вэнс, кандидат в вице-президенты США, который упомянул ее в сети Х в качестве примера губительных последствий миграционной политики демократов. На следующий день фейк пересказал Трамп во время дебатов с Харрис, творчески добавив к кошкам собак. Таким образом, за несколько дней ложное сообщение, разоблаченное с самого начала, достигло аудитории в 67 млн человек. Во время эфира ведущие еще раз опровергли слух, сославшись на мэра Спрингфилда. Позже репортеры газеты The Wall Street Journal нашли хозяйку кошки, поговорили с ней и выяснили, что кошка нашлась в подвале дома и не пострадала.

Несмотря на это, ни Трамп, ни Вэнс не взяли свои слова обратно. Точный размер аудитории истории о собаках и кошках (к ним позже добавились еще и гуси) установить нельзя, а клип со словами Трампа разошелся в сетях по всему миру. Вэнс также не стал удалять свой пост (сейчас у него 11 млн просмотров), пояснив CNN: «Если для того чтобы привлечь внимание американских СМИ к страданиям американского народа, мне приходится выдумывать истории, то я продолжу это делать». Теперь это не ложь и не вымысел, а «альтернативный факт» (выражение бывшей советницы Трампа Келлиэнн Конуэй) или, в другой терминологии, виральный мем, который одних раздражает, а других вдохновляет на творчество.

Как видим, автократии плетут свои заговоры не в одиночку, их послания падают на благодатную почву, которую рьяно удобряют в том числе и сами западные политики. Вопрос не столько в том, какие авторитарные страны запускают ту или иную дезинформацию, а в том феномене, который обеспечивает ей максимальную виральность и создает гигантские сообщества потребителей, вовлеченных в ее стремительное распространение. Разумеется, автократии помогают им в этом процессе своими ресурсами, а логики алгоритмов социальных сетей и поисковиков нередко вносят в этот процесс свой вклад (→ Лев Гершензон: Алгоритмы — репутация — карма). Однако в случае Вэнса–Трампа основная роль принадлежала американским политикам и тем американцам, которые, разделяя взгляд кандидатов на миграционную политику демократов, как и они, нуждались в «альтернативных фактах» для подтверждения своих мнений. 

Природа фейков: неравный бой убеждений и предубеждений

Готовность американских политиков настаивать на «выдумывании историй», даже несмотря на их неизбежное разоблачение, весьма примечательна. Эффективность «неправды» лишь частично может быть снижена разоблачением. В большинстве случаев последнее не распространяется так же широко, как изначальное опровергаемое сообщение. Публикация The Wall Street Journal — респектабельного консервативного издания — о найденной кошке должна была бы поставить точку в этом сериале, но затерялась в информационном потоке.

Исследователи из Массачусетского технологического института (MIT) изучили распространение истинных и ложных сообщений в сети Twitter на массиве данных с 2006 по 2017 год и проиндексировали 126 тыс. твитов как «истинные» и «ложные», опираясь на оценки нескольких фактчекинговых сервисов. Выяснилось, что ложь распространяется значительно дальше, быстрее и шире, чем правда, во всех категориях информации. «В среднем, достоверное сообщение редко достигает более 1000 пользователей, но верхний 1% каскадов (то есть цепочек перепостов) ложных новостей стабильно набирает аудиторию от 1000 до 100 000 человек», — утверждается в их статье.  

Причем в случае ложных политических новостей этот эффект был более выражен, чем в случае ложных новостей о стихийных бедствиях, науке или финансах, а количество ложных политических сообщений увеличивалось во время предвыборных кампаний. Исследование показало, что алгоритмы алгоритмы распространяли правдивые и ложные новости с одинаковой скоростью, то есть достоверность сообщений была для них нейтральным свойством. «Это означает, что ложные новости распространяются быстрее, чем правдивые, потому что люди в большей степени склонны к их распространению», — пишут авторы статьи. 

Недостоверные сообщения выигрывают конкуренцию за внимание не потому, что людям нравится распространять ложь, а потому, что «сенсации» воспринимаются эмоционально, попадая в створ «ожиданий» аудитории. «Истина и доказательства — независимо от того, насколько они логически последовательны или фактологически верны, — не так сильно влияют на общественное мнение или поддержку того или иного политика, как апелляции к базовым когнитивным предубеждениям, которые подтверждают глубокие установки основные культурные ценности», — утверждается в статье «Эффективный месседжинг в социальных медиа», анализирующей факторы виральности контента.

Ее авторы также пользовались данными Twitter — массивом дискуссий о «Брексите» в 2015–2019 годах, когда в массовый лексикон вошло понятие «постправда», и о газопроводе Nord Stream 2 осенью 2019 года. Среди предубеждений или когнитивных искажений, манипулирование которыми помогает добиваться виральности сообщений, авторы называют «эффект негативности» (предпочтение реагировать на негативные новости) и «угрозы коренным личным или общественным ценностям целевой аудитории» (события или новости, которые воспринимаются как угрозы общественному укладу). Из другого исследования известно, что сообщения, апеллирующие к страху, влияют на политическое поведение в среднем на 30% эффективнее нейтральных (→ Re: Russia: Спрос на страх).

Парадоксы информационных революций

В значительной мере проблема, с которой столкнулись и сенатский Комитет по разведке, и человечество в целом, не в первый раз встает перед информационным сообществом. Появление газетной прессы во второй половине XIX — начале XX века, а позже распространение радио создали феномен массовой аудитории. Так же как политики и активисты сегодня ищут способы создания виральных месседжей, редакторы газет и создатели массового вещания стремились максимально расширить свою аудиторию. Появление того, что стали называть «желтой» или «бульварной» прессой, с технологической точки зрения было шагом вперед, но многими воспринималось как деградация и «падение нравов». 

Из массовой журналистики вырос и радикальный политический активизм. Бенито Муссолини был журналистом и, по признанию современников, талантливым редактором. За два года работы в социалистической газете Avanti (1912–1914) он увеличил ее тираж в пять раз. Когда его взгляды изменились, он основал газету Il Popolo d’Italia, ставшую впоследствии фашистским официозом и просуществовавшую до 1943 года. Редактором крайне правого издания был Хосе Примо де Ривера — позже он создаст «Испанскую фалангу». Талантливым публицистом и редактором был Лев Троцкий — как и другой публицист и редактор, Владимир Ленин. 

Важнейшим инструментом консолидации массового общества в XX веке стало радио. Установление контроля над радиостанциями, централизация управления и распространение дешевых «народных приемников» были одними из первых шагов пришедших к власти нацистов. Резкое расширение доступа к новой технологии подпитывало ощущение нового качества потребления у миллионов людей. Частью массовой аудитории стали те, кто раньше вообще не был потребителем медиа, — они воспринимали большевистскую и фашистскую пропаганду как неизбежный, безальтернативный компонент приобщения к новым технологиям и «новому порядку». «Мы не смогли бы захватить власть или использовать ее так, как мы это сделали, без радио», — говорил Йозеф Геббельс.  

Понадобились десятилетия и проигранная фашистами война, чтобы пропаганда и мобилизация как главные функции медиа были дискредитированы. Социолог и исследователь журналистики Херберт Ганс пишет, что во второй половине ХХ века ответственная журналистика была осознана как критически важная для экономики, финансовых и товарных рынков, сферы здравоохранения и демократической политики. Рост спроса на качественную, в том числе платную информацию и саморегулирование медийной среды привели к появлению институтов, способных сертифицировать информацию как правдивую: редакционных стандартов, фактчекинга, издательских традиций, института репутации. 

Сегодня интернет окончательно стал главной информационной инфраструктурой человечества, отменив многие «вертикальные» инструменты и каналы ее распространения, а социальные сети радикально трансформировали публичную сферу, в которую теперь вовлечены гораздо более широкие социальные круги, обретающие голос в ней за счет своего вклада в виральность новостей и «альтернативных фактов», приобретающих статус своего рода политического высказывания. И диверсифицированность источников и каналов распространения информации, и новые модели вовлеченности людей в процесс ее создания, распространения содержат в себе огромный потенциал демократизации и, одновременно, огромный потенциал новых угроз ей. Человечеству еще только предстоит адаптироваться к новой реальности и найти инструменты снижения этих угроз. И это гораздо более масштабный вызов, чем тот, который обсуждался в Комитете по разведке американского Сената.