Война как средство

Исторические цели нападения Путина на Украину, которые почти достигнуты

Кирилл Рогов
Директор проекта Re: Russia

Array

Переворот доски

Ровно 50 лет назад, летом 1972 года, в Чехословакии достраивались последние участки газопровода СССР — Западная Европа, запуск которого открыл эпоху великого энергетического альянса Европы и СССР/России. Эта эпоха длилась пять десятилетий поверх всех разделительных линий, не прекращаясь даже в моменты решительных обострений холодной войны (1979–1983), и завершается теперь на наших глазах.

А еще за три года до открытия газопровода Политбюро ЦК КПСС на своем заседании в Кремле одобрило историческую сделку «газ в обмен на трубы», предполагавшую поставку Советскому Союзу из Западной Германии труб большого диаметра, из которых будет сделан газопровод. В основе этого действительно эпохального решения лежали два мотива советского руководства. Во-первых, оно чувствовало себя не очень уверенно, осознав, что не может обеспечить при социализме рост потребления, адекватный начавшемуся потребительскому буму на Западе, а потому нуждалось в валюте для наращивания импорта. С другой стороны, резкое обострение отношений с маоистским Китаем привело Политбюро к мысли о необходимости разрядки на западном направлении, чтобы избежать войны на два фронта. Китай ощущался в тот момент как более реальная и непосредственная угроза.

И соответственно тот факт, что сегодня Кремль решился на брутальный конфликт с Западом, поставив на карту перспективу энергетического альянса, продержавшегося полстолетия, является отражением царящего там обратного представления, что Запад сегодня является для него источником экзистенциальной угрозы, а Китай — относительно более надежным тылом. Доска перевернулась, и труба дружбы стала трубой войны.

Здесь можно увидеть определенный парадокс. Пятьдесят лет назад центральным сюжетом истории человечества было соперничество капитализма и социализма, полюсами которого являлись Запад и СССР. Сегодня это противостояние осталось в далеком прошлом, однако на авансцену истории выходит другое соперничество — либерального и антилиберального (illiberal) капитализмов. Причем полюсами его теперь являются все тот же Запад, с одной стороны, и Китай, с другой. Иллиберальный (или антилиберальный) капитализм достаточно многолик и вовсе не ограничивается границами Поднебесной, но именно Китай претендует на место флагманской сверхдержавы этого лагеря.

Сегодня почти не остается сомнений, что это противостояние будет центральным сюжетом истории человечества в следующие десятилетия, как соперничество капитализма и социализма было его центральным сюжетом в прошлом веке. И так же, как в прошлом веке, важной частью этого противостояния, очевидно, будет борьба за страны, находящиеся между его полюсами — Западом и Китаем. Наиболее важными среди которых, безусловно, являются самые крупные из них — такие, как Индия, Бразилия и, конечно, Россия.

Две перспективы

Если забыть на минуту про ужасную войну в Украине и ответную канонаду санкций, можно спросить себя: а где, в принципе, могла или должна была бы на поле этого противостояния находиться Россия?

Если смотреть на Россию из Лондона, Вены или Берлина, то она, безусловно, не является Европой. Различия слишком бросаются в глаза. Но если смотреть на нее с другой стороны, из Азии, то дело выглядит совсем иначе. Одна российская журналистка довольно давно пересказывала мне свой разговор с мэром Владивостока. На ее юмористическую реплику о расстоянии, отделяющем город от Европы (а это 5 тыс. км до Берлина, примерно 11 часов полета), он энергично ответил ей: «Вы ничего не понимаете, садитесь на самолет, летите в ближайший большой китайский город, это 700 км, как от Москвы до Минска, вы выйдете там и сразу поймете, где Европа, а где Азия. Корейцы, японцы, китайцы приезжают во Владивосток, чтобы посмотреть, как выглядит европейский город, если им дорого лететь до настоящей Европы».

Из Азии Россия выглядит в большей степени Европой, нежели чем бы то ни было еще.

Вот уже около трех столетий Россия является полу-Европой. Всегда полу-, но всегда больше Европой, чем чем-то другим. Коммунистический период был, пожалуй, самой радикальной попыткой сделать Россию не-Европой, сделать ее некоторой альтернативой Европе. Сегодня, по прошествии времени, это выглядит особенно очевидным: созданный преимущественно Сталиным «советский режим» был выстроен как некая альтернатива европейскому порядку, и именно идея противостояния Западу являлась его raison d’être (принципом существования) в большей даже степени, чем социалистический идеал всеобщего равенства. Отрицание рынка и частной собственности для него было не самоцелью, как долго считалось, а средством изъятия и концентрации ресурсов на цели противостояния Западу и противоборства с ним.

Но и этот режим, как только он начал ощущать свою несамодостаточность, обратился к Западу сначала в поисках образцов потребления, а затем и институциональных образцов. И с 1980-х годов Россия вернулась к своему проевропейскому и полуевропейскому треку развития, который выглядит недостаточно европейским из Европы и слишком европейским из Азии.

Война как средство

В этой перспективе затеянная Путиным и, на первый взгляд, совершенно иррациональная война, подрывающая экономический и политический потенциал России во имя совершенно невнятно сформулированной цели, может быть понята прежде всего как инструмент, обеспечивающий наиболее надежный, широкий и долгосрочный разрыв России с Западом. Сравнимый по своей глубине и масштабности с тем, которого добились большевики и Сталин 100 лет назад.

Эта война призвана переформатировать Россию и представить ее миру как безусловного и ключевого участника антилиберальной коалиции, как ее своего рода, «атакующую крепость». Но эти место и роль России вовсе не являются результатом долговременного трека ее развития или состоявшимся фактом.

Скорее мы имеем дело с радикальным усилием по отмене того опыта в целом прозападной эволюции России, каковым являлись несколько десятилетий ее истории с середины 1980-х годов. Война призвана окончательно и бесповоротно развернуть этот вектор, так же как Путин обещает развернуть газовые потоки с Запада на Восток. И вне зависимости от того, каких целей сумеет добиться Путин в Украине, свою главную войну он выигрывает именно здесь — на внутреннем фронте, превращая Россию в азиатскую деспотию, отделенную от Европы глубоким рвом.

В закручивании гаек, в отмене привычных для россиян элементов полуевропейского социального порядка (свободе выезжать за границу и возвращаться, например) Путин продвигается сегодня со скоростью, совершенно недоступной ему еще пару лет назад. Закрыты десятки изданий и интернет-редакций, разогнаны театры и учебные подразделения, выдавлены из страны под страхом репрессий тысячи оппозиционных журналистов, экспертов и гражданских активистов. Определенные мнения и слова стали законным поводом для уголовного преследования, чего не было еще год назад. И все это в совокупности с пресловутыми «традиционными ценностями» и некоторыми геополитическими и историческими мифами должно превратить Россию в своего рода «православный Иран» возле границ Европы.

Помощь вражды

Парадокс состоит в том, что столь мощный инструмент, как война, не только позволяет Путину одним ударом перерубить тысячи каналов и нитей, создававшихся десятилетиями и связывающих Россию с Западом на многих уровнях, но и превратить Запад в своего активного помощника в деле девестернизации России.

Согласно недавнему опросу Европейского совета по международным отношениям (ECFR), более 60% европейцев выступают за полный разрыв экономических связей с Россией, а более 50% — за полный разрыв культурных связей. И их можно понять: мародеры, каратели-убийцы в Буче, российские генералы и офицеры, планирующие и осуществляющие бомбардировки украинских городов, — все это не просто Путин, все это — часть России. Путинский же замысел украинской войны состоит в том, чтобы представить миру эту ее часть столь брутальным и наглядным образом, чтобы не возникало сомнений в том, что никакой другой России и вовсе нет, что она, эта другая Россия, несущественна, маргинальна и случайна.

И в моменте дело, пожалуй, выглядит именно так. Но не в исторической перспективе. Отступив в сторону на два шага, мы сразу видим, что и в прошлом, и в будущем вероятное и естественное место России находится в несколько иной локации, чем это хочет видеть и демонстрировать Путин. Оно не на Западе, пожалуй, но на полу-Западе.

Так или иначе, удерживая эту более широкую историческую перспективу и поминая сегодня пятидесятилетие окончания строительства европейского газопровода, уместно вспомнить, что острый конфликт коммунистического Китая с коммунистическим СССР, давший в том числе старт энергетическому партнерству Москвы и Европы, стал одним из важнейших геополитических выигрышей Запада в ходе прошлой холодной войны. И точно так же брутальный конфликт Путина с Западом является сегодня важнейшим стратегическим приобретением Китая в разворачивающемся новом противостоянии либерального и антилиберального капитализмов.




Читайте также

15.05 Идеологии Аналитика Клинч консерватизма: удастся ли построить в России православный Иран? Российские власти культивируют православную религиозность и консервативные ценности, но не учитывают, что их популярность в России имеет свой ограниченный ареал и специфический политический профиль. Вопреки убежденности Кремля, продвижение традиционализма в качестве официальной идеологии скорее снижает общественную поддержку режима. 26.12.22 Идеологии Экспертиза Режим имперской паранойи: война в эпоху пустословия Михаил Ямпольский Любые рациональные объяснения причин вторжения России в Украину выглядят недостаточными и неудовлетворительными, потому что оно само не имеет рациональных оснований. Война с Украиной — это пустота, обрастающая цепочками бесконечного воспроизведения псевдосмыслов. Накачанная риторикой и проекциями в театрализованные ритуалы, она организовывает действительность в простые и доступные порядки, которые, в силу своей простоты, легко и повсеместно усваиваются. 04.10.22 Идеологии Аналитика Нужна ли мобилизации философия войны? Марлен Ларюэль Новый этап войны, в который Россия вступила после объявления «частичной мобилизации», ставит режим Владимира Путина перед необходимостью предложить своим гражданам полноценную философию войны, которая была бы способна оправдать их гибель. Из чего состоит идеологический репертуар, который Кремль может использовать для дальнейшей эскалации?