Статистика крупнейших рекрутинговых сервисов hh.ru и Superjob демонстрирует, что по итогам первого квартала число новых вакансий продолжает кратно превышать число новых резюме. К первому кварталу 2023 года число вакансий на hh.ru увеличилось на 30%, а число резюме — на 3%. У Superjob разрыв в приросте четырехкратный: +44% против +11%. Впрочем, первый квартал 2023 года был еще кризисным для рынка труда, взрывной рост вакансий начался со второго квартала. С апреля по октябрь прирост вакансий составлял 50% к уровню 2022 года, а прирост резюме отсутствовал. Данные первого квартала 2024 года свидетельствуют, что ажиотаж на рынке труда сохраняется, хотя его масштабы чуть снизились.
Согласно данным Росстата за февраль, уровень безработицы опустился до 2,8% (среди городских жителей — до 2,2%), а спрос на персонал возрос более чем на 18%, или почти на 1,9 млн человек к февралю 2022 года. Ажиотаж выливается в рост зарплат. За год номинальная средняя зарплата, по данным Росстата, увеличилась почти на 17%, до 75 тыс. рублей, в реальном выражении зарплаты выросли на 7,8%. В результате, потребление растет быстрее, чем производство в потребительском секторе. А производительность труда падает. В 2022 году она, по данным Росстата, снизилась на 3,6%. Данных за 2023 год пока нет, но Минэкономразвития ожидало увидеть в 2023 году ее рост лишь на 1,7%, в 2024-м — на 1,6%.
В результате связанной с войной волны релокации, мобилизации и широкого найма контрактников реальный рынок труда мог потерять более 1 млн человек, или примерно 1,5% занятых (→ Re: Russia: Рекордная недоработица). Одновременно с этим повышенный спрос на рабочую силу в ряде секторов был создан широким бюджетным финансированием военных нужд и «структурной трансформации» экономики. Таким образом, нынешний ажиотаж является следствием двух факторов — выбытия из производительной части экономики трудовых ресурсов и наложившейся на это ее структурной перестройки. Причем спрос на новую занятость не сопровождается адекватным сокращением в других секторах или это сокращение поглощается выбытием с рынка труда упомянутых контингентов.
Нынешний «структурный шок» на рынке труда и в структуре экономики является уже вторым в течение короткого времени, пишет в недавнем исследовании видный российский экономист Ростислав Капелюшников. Первый пришелся еще на время пандемии в 2020 году. В условиях вызванного пандемией кризиса и сокращения производства уровень вакансий не просто не снизился, а даже вырос, и впоследствии впервые в истории превысил уровень безработицы. Этот необычный эффект объясняется тем, что локдаун запустил масштабное перераспределение рабочей силы между отраслями и отдельными предприятиями. Те сектора, чье развитие локдаун не прервал, а ускорил (в первую очередь — интернет-бизнес), бросились нанимать, в то время как компенсирующего сокращения в достаточной мере не происходило. В 2021 году экономика активно восстанавливалась и навес вакансий сохранялся.
Перестройка экономики, спровоцированная войной, запустила новое масштабное перераспределение рабочей силы и рабочих мест. Причем в совершенно другом направлении — в направлении традиционного промышленного производства, где занятость в последние десять лет стагнировала. Отражением этого стал взрывной рост валового оборота рабочей силы — столь активно россияне не меняли работодателей с начала 2000-х. Это само по себе указывает на масштабы структурной перестройки. При этом общую ситуацию усугубляют два обстоятельства. В отличие от структурного шока, вызванного пандемией, нынешний дополнительный спрос на рабочую силу носит искусственный нерыночный характер, а бюджетные ограничения для нанимателей являются нежесткими. Получая оборонный госзаказ, предприятия стремятся нарастить штат за счет зарплат «выше рынка».
Обе структурные перестройки — пандемийная и военная — связаны с дополнительным спросом на работников в конкретных секторах, однако вызванные этим деформации распространяются практически на весь рынок труда. В 2023 году разрыв между уровнем вакансий и уровнем безработицы достиг 4 процентных пунктов. При этом число вакансий выросло во всех отраслях и профессиональных группах, отмечает Капелюшников. Самый острый дефицит сегодня — в сфере услуг, а также в кластере квалифицированных рабочих. Темпы прироста уровня вакансий в последнем были в 2016–2022 годах значительно выше, чем в среднем по всем профессиям. Аналогичные данные приводят рекрутинговые сервисы. По данным hh.ru, количество вакансий в категории «производство, сервисное обслуживание» в феврале выросло на 25% год к году, в категории «рабочий персонал» — на 43%. Сервис Superjob наблюдает самый острый кадровый голод в машиностроении и станкостроении , производстве металлических изделий и заготовок, металлургии, пищевой промышленности и приборостроении.
Этот дисбаланс — острая нехватка трудовых ресурсов — сохранится надолго, потому что все потенциально значимые источники пополнения рабочей силы в основном исчерпаны, отмечает Капелюшников. Аналитики агентства АКРА подсчитали, что среди молодежи есть 1,5 млн потенциальных работников, а среди пожилых — 5 млн — они не учитываются как безработные, поскольку не отвечают формальным критериям Росстата (отсутствие работы, поиск работы в течение последнего месяца, готовность выйти на работу в течение недели). Впрочем, для их частичного вовлечения работодатели должны предложить им гибкие формы занятости — например, неполный рабочий день на контрактной основе. Сейчас таким образом работают только около 1% занятых в России. Капелюшников считает, что это не решит проблем рынка: затягивать в занятость молодежь невыгодно — ей лучше учиться, экономическая активность женщин с детьми и так высока, а занятость среди пожилых активизирована пенсионной реформой. Наконец, для трудовых мигрантов Россия по разным причинам становится все менее привлекательным направлением (→ Re: Russia: Рынок войны и труда), и эта ситуация будет усугубляться.
При этом в данный момент Россия находится примерно в середине цикла сокращения рождаемости. К 2030 году он приблизится к точке перелома, но именно в этот момент докатится до рынка труда — количество входящих на него новых работников начнет уменьшаться. К этому времени, однако, по прогнозу Минэкономразвития, который оно давало в 2021 году, численность экономически активного населения уже сократится с сегодняшних примерно 75 млн человек до 66–68 млн.
Так или иначе в ближайшее время российский рынок труда будет находиться под сильным давлением структурной перестройки, значительную роль в которой будут играть нерыночные стимулы и которая будет предъявлять спрос на дополнительные рабочие руки на фоне их фактического сокращения. Суровая реальность состоит в том, что у России нет дополнительных рабочих рук для «импортозамещения» и соответствующего «упрощения» экономики.