Долгие годы пылившийся на полках истории ядерный шантаж вновь стал для мира актуальной проблемой. Россия — страна с крупнейшим ядерным арсеналом, которая сохраняет по этому показателю паритет с США и на этом основании претендует на статус сверхдержавы, в то время как по другим параметрам — качеству обычных вооруженных сил, технологическому и экономическому потенциалу — никак не может соответствовать этому статусу. Это обстоятельство, ставшее особенно очевидным после неудачи украинского блицкрига, и заставляет Кремль постоянно пускать в ход ядерный козырь. Но насколько всерьез мир должен относиться к этим угрозам? Всякий раз принимать их за чистую монету — значит уступать шантажу, а их демонстративное игнорирование способно спровоцировать Кремль на дальнейшую эскалацию, которая может в какой-то момент выйти из-под контроля.
С начала войны с Украиной ядерная тема стала постоянным козырем российских пропагандистов и официозных экспертов. Реже, но более весомо использует ее и сам президент Путин. В первый день полномасштабного вторжения в Украину он предостерег страны НАТО от любых форм прямого вмешательства в конфликт, а спустя еще несколько дней отдал приказ о приведении российских ядерных сил в особый режим боевого дежурства.
Реакция США оказалась двойственной: Вашингтон долго воздерживался не только от какого бы то ни было военного вмешательства, но и от поставок Украине тяжелых вооружений, но, с другой стороны, не прибегал и к повышению боеготовности своих ядерных сил, отмечает эксперт по российской ядерной политике Максим Старчак в обзоре на сайте The Center for European Policy Analysis (CEPA). C начала войны США не раз заявляли, что не видят никаких признаков того, что Россия меняет степень готовности своих ядерных сил. В то же время значительная пауза, понадобившаяся США для того, чтобы все же решиться на поставку Украине современных вооружений, позволила российской военной машине перегруппироваться после периода неудач и выстроить достаточно надежные линии обороны захваченных территорий Украины.
При этом со временем стало ясно, что некоторые из проведенных Кремлем «красных линий» были не такими уж «красными»: ни наращивание поставок оружия в Украину, ни потеря части оккупированных территорий не стали причиной новой эскалации, отмечает глава Одесского центра нераспространения ядерного оружия при Одесском университете им. И.И. Мечникова Полина Синовец в статье на Ponars Eurasia. Существуют ли эти «красные линии» на самом деле и где находятся? На основе экспертных интервью и ряда исследований Синовец выделяет три наиболее распространенных точки зрения на этот вопрос.
Сторонники первой считают, что Запад может пересечь такие «красные линии», не заметив этого, что спровоцирует неожиданную эскалацию. Россия поддерживает у западных союзников Украины именно это впечатление опасности и неопределенности. Но сторонники этого взгляда настаивают, что игнорирование угроз со стороны Кремля может вести к сценарию «последней капли, сломавшей спину верблюду», и тогда эскалация произойдет неожиданно — в ответ на предыдущие шаги в их совокупности.
Сторонники второй точки зрения считают, что постоянное использование Россией ядерных угроз подорвало доверие к ним и притупило эффект принуждения, которым они обладали изначально. Кроме того, отмечают они, ответные предупреждения также возымели эффект. В октябре 2022 года в ответ на речь Путина об «использовании всех доступных средств» для сохранения под своим контролем оккупированных территорий администрация Байдена направила российскому руководству четкие сигналы о том, что применение ядерного оружия против Украины будет встречено США и их союзниками жесткими мерами, которые окажутся катастрофическими для самой России. После этого градус ядерной риторики на уровне российских официальных лиц существенно снизился. В военном руководстве РФ есть четкое понимание необходимости избежать прямого столкновения с НАТО и США, считают эксперты этой группы.
Третья точка зрения исходит из того, что реальные «красные линии» России еще не были перейдены. Главный страх Кремля, который таит за собой вероятность эскалации, — это «стратегическое поражение» России. Хотя понятие «стратегическое поражение», широко циркулировавшее в среде российской околокремлевской элиты, никогда не было четко определено, Путин, скорее всего, интерпретирует его как угрозу утраты личной власти, то есть как смену режима, которая и преподносится им как сценарий «коллапса России», якобы являющегося главной целью США и «коллективного Запада». Другие эксперты включают в понятие «стратегическое поражение» утрату Россией особенно значимых для Кремля территорий, в том числе и в первую очередь — Крыма.
Так или иначе, констатируют эксперты, на данный момент у США нет стратегического ответа на ядерный шантаж, и ядерная угроза в условиях российской агрессии против Украины из средства сдерживания превратилась в средство ведения захватнической конвенциональной войны: шантаж позволяет России компенсировать свои слабости и сдерживать западную помощь Украине. Отсутствие стратегического ответа делает его действенным инструментом, а значит, стимулирует его дальнейшее использование в достижении военно-политических целей. В результате США не могут выполнить свои обязательства перед Украиной, которую они сами некогда убедили отказаться от советского ядерного оружия.