С самого начала российского вторжения в Украину в феврале 2022 года политики и аналитики пытаются понять и предсказать реакцию российских элит на войну и ее переход в затяжную фазу. Является ли вторжение в Украину отражением их настроений или личной авантюрой Путина? Почему элиты, несмотря на высокую деловую и личную интеграцию в западный мир, не смогли повлиять на ход событий и при каких условиях может возникнуть внутриэлитный конфликт или кризис? Неудавшийся мятеж Пригожина спровоцировал волну обсуждений вокруг царящих в российской элите настроений.
И это совершенно естественно — для прочности автократий поддержка элит имеет даже большее значение, чем общественное одобрение: более двух третей диктаторов, потерявших власть неконституционным путем, изначально лишились поддержки именно инсайдеров своего режима, пишет в своей книге один из главных современных специалистов по диктатурам Милан Сволик. Комментарии на тему настроений российских элит востребованы и популярны, однако, как правило, основаны на впечатлениях их авторов от отрывочного общения с теми или иными представителями этого класса. В действительности же, у исследователей и аналитиков имеется очень ограниченный набор средств и данных, позволяющих судить о доминирующих в российской элите воззрениях. Одним из таких редких источников является проводившийся с 1993 по 2020 год под руководством профессора Мичиганского университета Уильяма Циммермана опрос представителей российских элит, в разных волнах которого участвовали от 180 до 320 человек. Всего за 27 лет были опрошены 1909 представителей высших эшелонов законодательной и исполнительной власти, силовых органов, госкорпораций, частного бизнеса, СМИ и научных и образовательных учреждений России. Безусловно, в опросе не принимали участие главные действующие лица путинского режима, принимавшие непосредственное участие в выработке решения о начале полномасштабного вторжения, однако именно понимание эволюции настроений «широкого» класса российской элиты может подсказать, в каком направлении могут разворачиваться события на «внутренней кухне» режима и что может привести к его кризису.
Несмотря на то, что последняя волна опроса прошла в феврале–марте 2020 года (245 респондентов), то есть до начала полномасштабного вторжения России в Украину, автор статьи в Russian Analytical Digest Шэрон Вернинг Ривера считает, что собранные почти за три десятилетия данные позволяют проследить фундаментальные тенденции и сделать некоторые выводы в отношении восприятия российскими элитами войны в Украине.
С одной стороны, за время проведения опроса в элитах окреп милитаристский и мессианский настрой. В 2020 году общий уровень одобрения использования российских вооруженных сил за пределами страны был значительно выше, чем в начале 2000-х. Доля желающих направить войска для обеспечения «безопасности наших международных друзей» увеличилась с 29% в 2016 году до 42% в 2020-м — это рекордный показатель за всю историю исследования. Использовать армию для защиты «интересов российских граждан в других странах» в 2020 году были готовы 46% представителей элит — по сравнению с 42% в 2012-м и 19% в 2016-м. Вполне предсказуемо респонденты обнаруживают еще бóльшую готовность задействовать вооруженные силы для защиты «интересов россиян, проживающих в бывших республиках СССР», что в целом отражает доминирующее в обществе восприятие постсоветского пространства как зоны особых интересов России: пика этот показатель достиг в 2012 году (65%), но затем начал снижаться и в 2020-м достиг 52%.
В то же время российская элита, как показывают данные, за последние четверть века стала в целом рассматривать Украину как отдельное государство. Идея слияния Украины с Россией превратилась в ее среде в крайне непопулярную. Если в 1995 году ее поддерживали 65% элитных респондентов, то в 2020-м — всего 5%. Эти данные указывают, что аннексия новых территорий Украины не должна была вызвать того же эффекта, который наблюдался в 2014 году после Крыма. На первый взгляд кажется, что первый и второй выводы противоречат друг другу, однако автор отмечает, что эти тенденции вполне могут сосуществовать в одной реальности, поскольку нежелание пересматривать все начерченные после 1991 года границы не отменяет готовности проецировать влияние России за рубежом, особенно если это можно сделать дешево и эффективно.
Наконец, по данным опроса, начиная с 1993 года (за исключением лишь 2004-го) элиты считают, что неспособность решить внутренние проблемы угрожает безопасности России больше, чем рост военной мощи США. Оценки достижений президента на международной арене заметно расходятся с оценками результатов его работы внутри страны. За время правления Путина, по мнению элит, значительно возросли влияние России на международной арене (80%), уважение к ней (68%) и ее военные возможности (87%). В то же время респондентам были заданы вопросы о ряде внутренних проблем, включая официальную коррупцию, неравенство доходов, состояние демократии и прав человека в России. Элиты отмечают заметное улучшение только по одному параметру — политической стабильности (62%). По всем остальным улучшение за последние два десятилетия отмечают менее половины, а наибольшую критику вызывают вопросы, касающиеся экономического положения страны. При этом, как показывает исследование Кирилла Петрова и Владимира Гельмана, основанное на анализе данных того же опроса российских элит, со временем они разуверились в том, что могут оказать влияние на процесс принятия решений во внешнеполитической сфере.
Таким образом, дрейф российской элиты в направлении национализма и милитаризма имел место, но носил гораздо более ограниченный характер: элита видела в них в первую очередь средство упрочения позиций страны на международной арене. В то же время присоединение Украины или дополнительных территорий не выглядели для элиты значимой целью. Идеология, лежащая в основе решения о вторжении в Украину, находясь в том же националистическом тренде, придает ему экспансионистский и империалистический характер. А неудачи России на фронте, изоляция ее от Запада и произошедшее вследствие этого снижение влияния России в мире (в том числе и за счет сокращения энергетической зависимости ЕС от Москвы) ведут к результатам, противоположным тому, что ожидают элиты. В конце концов это может обесценить в глазах элит политический капитал Путина, основанный на образе сильного политика, который упрочил положение России на международной арене. Сейчас этот образ рушится, а неспособность президента решить проблемы внутри страны, давно беспокоящая элиты, может стать усугубляющим фактором.
Из этого, однако, не следует, что разочарованные элиты готовы публично проявлять свое недовольство — после начала полномасштабной войны режим сделал многое, чтобы подавить любые зачатки протеста в элитных группах, а также убедить их в лояльности населения развязанному конфликту. Сейчас основная часть элиты пытается адаптироваться к путинской войне и найти «точку безопасности». Но в действительности элиты надеются дожить до того момента, когда все наладится, считает автор Russian Analytical Digest. Однако военные, человеческие, экономические и политические издержки вторжения в Украину отнюдь не исчерпаны, последствия санкционных ограничений накапливаются (о чем свидетельствует недавняя резкая девальвация рубля), а возможности элит продолжают сужаться. В этих условиях не следует недооценивать потенциал «обманутых ожиданий», который может проявить себя в случае возникновения благоприятных условий или достижения существенного уровня «накопленной усталости».
У Re: Russia есть Telegram-канал. Подпишитесь, чтобы не пропустить новые материалы!