Показатели социального самочувствия россиян после начала войны находятся в состоянии аномалии. Как видно на графике ниже, по данным опросов «Левада-центра», в 2018–2021 годах оценки состояния российской экономики и индекс ожиданий находились существенно ниже, чем оценки материального благополучия собственной семьи, однако после начала войны они резко взлетели и после краткого периода упадка осенью 2022 года все еще находятся на аномально высоких уровнях. Такая же ситуация наблюдалась после аннексии Крыма в 2014 году (впрочем, тогда рост ожиданий оставался более скромным).
Опросы ФОМ демонстрируют те же тенденции, однако в последних данных, вероятно, можно различить намек на некоторое угасание «социальной мобилизации». В долгосрочном плане граждане сохраняют значительный оптимизм: так, в 2017–2021 годах в среднем 30% опрошенных считали, что жизнь в стране на горизонте трех-пяти лет улучшится, столько же — что останется неизменной, и еще 24% — что она ухудшится. Колебания вокруг средних были не столь сильными. После начала войны ожидает улучшения столь же устойчивая группа в 45% опрошенных, сохранения прежнего состояния — 22%, а ухудшения — 12%. Доля ожидающих улучшения положения своей семьи через три-пять лет составляет 48%, хотя до войны таких было 40%. Даже при том, что санкции не оказали существенного влияния на респондентов (как будет показано ниже), трудно найти рациональные основания того, почему считают, что экономика России пойдет теперь в гору, в полтора раза больше респондентов, чем в предыдущие пять лет.
Однако краткосрочные оценки экономических перспектив — на горизонте полугода-года — демонстрируют более сложную динамику. Сразу после начала войны краткосрочные ожидания также улучшились, вопреки экономической очевидности. В предвоенные годы, по данным ФОМ, улучшения положения в экономике в краткосрочной перспективе ожидали в среднем 18% опрошенных, ухудшения — 21%, а неизменности ситуации — 45%. После начала войны, в разгар экономической турбулентности в марте–июне 2022 года улучшения жизни ожидали 33–36% опрошенных, то есть число оптимистов выросло ровно вдвое. Затем, несмотря на то что экономика демонстрировала признаки стабилизации, начался спад позитивных ожиданий, дно которого пришлось на ноябрь 2022 года. Несмотря на то что экономика, как демонстрируют данные официальной статистики, растет в первой половине 2023 года широким фронтом и даже наблюдается, по всей видимости, рост доходов граждан, прежний оптимизм к россиянам не вернулся. И хотя доля тех, кто ожидает ухудшения ситуации, остается рекордно низкой, доля тех, кто считает, что ничего не изменится, достигла 42%, то есть почти вернулась на доковидный уровень 2018–2019 годов.
Достаточно парадоксально выглядят оценки экономической ситуации в разрезе возрастов. Данные последнего замера «Левада-центра» дают следующую картину. Оценки произошедших за последний год изменений материального положения ухудшаются от младших возрастов к старшим. При среднем по выборке значении индекса оценок 44 пункта у младших возрастов, в когорте 18–34 года, индекс составляет 62, а в возрастной группе 45–65 лет — менее 30 (это означает, что гораздо бóльшая доля опрошенных сказала, что их материальное положение ухудшилось, и меньшая — что улучшилось). Ожидания в отношении улучшения собственного материального положения предсказуемо имеют тот же профиль: молодые возраста гораздо оптимистичнее, чем старшие. А вот в оценках перспектив российской экономики картина переворачивается: среди тех, кому 24–35 лет, индекс перспектив экономики составляет около 40 пунктов, а среди тех, кому за 50, — под 70. Иными словами, молодежь гораздо лучше оценивает свое текущее положение, но гораздо скептичнее настроена в отношении российской экономики и ее потенциала.
Этот эффект нельзя вполне объяснить предпочтительными источниками информации. Те, кто ориентируется на телевизор, в целом лучше оценивают и свое материальное положение в течение последнего года, и свои перспективы в будущем году, и перспективы экономики. В то время как самые низкие оценки по всем трем показателям — у читателей интернет-СМИ и Telegram-каналов.
А вот самым сильным фактором в оценке эффекта санкций оказывается материальное положение респондентов — принадлежность к низкодоходным группам, показывают данные «Левада-центра». Так, 45% тех, кому, по их собственной оценке, средств едва хватает на еду, говорят, что их беспокоят санкции, а 35% — что санкции создали для них проблемы роста цен или других финансовых затруднений. В целом же, подавляющее большинство опрошенных (62%) по-прежнему отвечают, что санкции их не беспокоят, и такой высокий уровень безразличия держится с конца лета 2022 года. При этом на уточняющий вопрос, создали ли санкции проблемы лично респонденту или его/ее семье, отрицательно отвечают и вовсе 87%.
Общее же беспокойство по поводу санкций характерно в большей степени для тех, кто смотрит телевизор, нежели для тех, кто читает интернет и Telegram-каналы. Это связано с тем, что независимые СМИ и блогеры в целом также поддерживают мнение, что санкции наносят незначительный вред российской экономике. При этом в наибольшей степени из всех санкционных мер россиян беспокоит заморозка золотовалютных активов — 48%; уход западных компаний и невозможность летать за границу тревожит чуть более 20%.
Соответственно, почти три четверти опрошенных (73%) считают, что России следует продолжать придерживаться той же линии, невзирая на санкции. Более высокий запрос на поиск компромисса, который мог бы смягчить санкции, опять же фиксируется в низкодоходной потребительской группе. Запрос на уступки и компромисс также локализован в младших возрастных группах: 28% опрошенных в возрасте 18–24 года и 25% в возрасте 25–39 лет заявили о необходимости поиска компромиссных решений.
Как видно из этого обзора, оценки социального самочувствия россиян в значительной мере находятся под влиянием политических установок и социальных нормативов и в то же время поддерживаются относительно благополучной динамикой доходов и производственных показателей.