Дети, чеболи и адъютанты: кадровая политика первого года войны

Кадры идут на войну: основные тенденции первого года

Как ни удивительно, на фоне буквально исторических потрясений и масштабных социальных сдвигов военный 2022 год был не богат на громкие кадровые решения. На самом деле, кадровых замен было не так мало, но все они произошли либо «ниже радаров» (на уровне замминистра и руководителей агентств и служб), либо «вне радаров», то есть среди силовиков, и достоверных сведений о них немного. Впрочем, и в силовом блоке, несмотря на провал первоначального плана вторжения и явные неудачи армии, демонстративных громких замен так и не случилось, что само по себе показательно.

Важных публичных кадровых решений в первый год войны было совсем немного: замена пятерых губернаторов 10 мая 2022 года, назначение Александра Куренкова министром по чрезвычайным ситуациям 25 мая, тройная вице-премьерская рокировка Мантуров-Борисов-Рогозин 15 июля, уход Алексея Кудрина с поста председателя Счетной палаты в ноябре и совсем недавний, в феврале 2023 года, уход Владимира Булавина с поста главы ФТС. Владимир Путин явно стремится продемонстрировать стабильность системы, при этом, однако, ее закрытость и непубличность скорее работают в обратном направлении, порождая нервозность и волны слухов.

В то же время важнейшим достижением Путина в условиях внезапно начатой войны и международной изоляции, безусловно, явилось отсутствие громких случаев «бегства» среди высшего слоя бюрократии, включая так называемых технократов. Последние реликты 1990-х Анатолий Чубайс и Алексей Кудрин «отпросились» у Путина, уйдя при этом по-тихому и никак не обозначив своего несогласия с происходящим. А председатель Центрального банка Эльвира Набиуллина, которая, по слухам, тоже просилась в отставку, была переназначена на новый срок через месяц после начала войны. Все это стало демонстрацией полного контроля Путина над кадровой ситуацией. В правительстве ушли несколько персон ранга замминистра и ниже, но никто из них «громко»; в государственном бизнесе — сразу несколько высших руководителей группы «Аэрофлот». В ситуации, когда война в Украине стала для большинства кадров полной неожиданностью, это свидетельствует не столько о высокой лояльности, сколько о страхе, порожденном высокой репрессивностью системы в отношении собственного аппарата.

Если же смотреть на общие тренды, то кадровая политика прошедшего военного года выглядела в целом продолжением сложившихся тенденций последних лет. Высокая мобильность в среднем звене — в губернаторском корпусе, на уровне агентств и ведомств, где «политические назначенцы» перемещаются по горизонтали, — камуфлирует кадровую неподвижность в высшем круге. Этот круг формируют политические и силовые олигархи-патроны, находящиеся, в большинстве своем, на вершинах путинской властной пирамиды давно и имевшие, как правило, деловые и дружеские связи с Путиным еще до его прихода в Кремль. К этому высшему кругу (клиентеле первого порядка) можно отнести, при всех различиях их позиций и функций во властной пирамиде, Юрия Ковальчука, Николая Патрушева, Аркадия Ротенберга, Игоря Сечина, Сергея Собянина, Геннадия Тимченко, Сергея Чемезова, уже обладающих собственными разветвленными клиентелами в управленческом звене и силовых органах следующего уровня.

На этом следующем уровне и происходят основные кадровые перемещения, как правило связанные с интересами и конкуренцией олигархов-патронов. Однако эти перемещения не меняют фундаментально баланса в рамках выстроенной в интересах Путина пирамиды. Впрочем, хотя у новых игроков мало шансов на выход в высшую лигу, это не значит, что никаких изменений в ней не происходит. Если сравнить нынешнюю топ-клиентелу с путинской топ-клиентелой 2000-х, мы увидим, что ее состав существенно изменился. Поэтому стоит внимательно следить за элементами новизны в ней и соответствующими механизмами отбора. И в этом отношении, прежде всего, можно выделить два типа «продвиженцев» последних лет — путинских адъютантов и «детей». Их потенциал связан не с накопленным силовым, финансовым, медийным и прочим ресурсом, а с «личным доверием» главного патрона, и выступают они как своего рода аватары самого Путина и его субпатронов.

Генеральский пасьянс: секретность, стабильность и бессистемность

Однако базовый консерватизм путинской кадровой политики проявлял себя даже на самом остром направлении военного года — армейском и силовом, связанном с обеспечением «специальной военной операции».

Демонстративная стабильность среди гражданских чиновников на протяжении года с лихвой компенсировалась обилием слухов о перестановках и даже арестах в силовом блоке в связи с очевидными провалами и неудачами в ходе войны и на стадии ее подготовки. Впрочем, ни один из многочисленных слухов об арестах не получил пока подтверждения. Более того, при таком обилии слухов, отразивших повсеместное ожидание отставок, особенно значимым выглядит как раз их отсутствие — в первую очередь в руководстве основных силовых ведомств, ответственных за «спецоперацию», — Министерстве обороны и ФСБ. Кадровые решения, которые все-таки принимались, в основном выглядели как спонтанные перемещения генералов с одной позиции на другую, создающие впечатление чехарды и бессистемности.

Подтвержденными являются лишь объявленная 24 сентября отставка замминистра обороны Дмитрия Булгакова, отвечавшего за материально-техническое обеспечение армии, а также Игоря Осипова, снятого с поста командующего Черноморским флотом 10 августа 2022 года, но пропавшего из виду сразу после гибели ракетного крейсера «Москва» 13 апреля.

О том, что происходит в высшем военном командовании и как организовано руководство операцией, в публичном поле в первые месяцы после начала войны было практически ничего не известно. Лишь в июле Министерство обороны раскрыло имена командующих, задействованных в операции группировок «Юг», «Запад», «Центр» и «Восток». При этом у «спецоперации» не было командующего, а по факту ее главным «лицом» в публичном пространстве оставался министр обороны Шойгу. Это подтверждали его доклады Путину в ходе личных встреч в апреле, июле и октябре и «парное» выступление с президентом по поводу «частичной мобилизации» и армейской реформы.

Осенью, после серии очередных неудач российской армии, подход Кремля изменился: в октябре у Объединенной группировки российских войск появился первый официальный командующий. Им стал генерал армии Сергей Суровикин, командовавший до того Южной группировкой войск. На его трехмесячное командование пришлись сдача захваченного ранее Херсона и начавшиеся массированные ракетные обстрелы украинской инфраструктуры. Однако сразу после Нового года новым командующим Объединенной группировкой стал начальник Генерального штаба Валерий Герасимов, которого как раз накануне назначения резко критиковал патронирующий ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин. Этому назначению предшествовал неожиданный визит Путина в штаб Южного военного округа, что было воспринято как демонстрация восстановленного доверия военной верхушке со стороны главнокомандующего.

Хаотические перестановки в генералитете продолжались в течение всего года. Так, например, в конце сентября генерал Роман Бердников был назначен командующим Западным военным округом, но уже 13 декабря его в этой должности сменил генерал Кузовлев. А буквально чуть более месяца спустя Кузовлев был переведен в командующие Южным военным округом. Наконец, командовавший в начале вторжения группировкой «Центр» генерал Лапин получил в июле звание Героя России, в октябре, по сообщениям СМИ, оставил эту должность, а через некоторое время был назначен начальником штаба Сухопутных войск.

Эту чехарду отставок-назначений можно объяснить истерической реакцией на сбои в работе военной машины. При этом отсутствие принципиальных и показательных отставок глав ведомств и группировок, допустивших просчеты и не выполнивших задачу, указывает на то, что сложившийся механизм управления не меняется и не будет меняться, а ответственность за неудачи не возложена пока ни на кого конкретного. Ротация армейских генералов выглядит как постоянно перекладываемые карты в гигантском кадровом пасьянсе. Надо полагать, это перекладывание имело место и ранее, но сейчас, когда вопрос стоит, скорее, о генерале Поражение, его безрезультатность выглядит более отчетливо.

Губернаторы школьной скамьи: ротации, статус-кво и двойные лояльности

Через два с половиной месяца после начала войны, 10 мая 2022 года, Кремль залпом заменил пятерых губернаторов. Ротация губернаторов в преддверии сентябрьских региональных выборов обычно проводится раньше (как в этом году — уже в марте), чтобы новые назначенцы успели взять под контроль региональные политические машины и обеспечить себе высокий электоральный результат. По слухам, задержка была связана с тем, что после провала блицкрига в Украине в Кремле всерьез обсуждали возможность отмены осенних выборов. Война вообще приостановила нормальное функционирование системы, и внутренняя политика «вернулась» в повестку только в мае.

В прошлогодних губернаторских ротациях у Сергея Жвачкина (Томская область) и Валерия Радаева (Саратовская область) завершался уже второй срок, а у Игоря Васильева (Кировская область), Александра Евстифеева (Марий Эл) и Николая Любимова (Рязанская область) — только первый. К ним ко всем имелись определенные претензии и у Кремля (низкие рейтинги, проблемы на выборах), и у правоохранителей (проявлением чего были аресты в губернаторских командах). Одно, впрочем, связано с другим. Однако такие претензии сегодня имеются ко многим губернаторам — всех их держат под двойным давлением Администрации Президента и силовиков.

Большинство новоназначенных, так же как и их предшественники, прошли специальный тренинг, так называемую школу губернаторов — программу управленческого резерва Высшей школы госуправления РАНХиГС (ее курирует Сергей Кириенко). Каждый из них, за исключением особого саратовского случая, имеет опыт работы как на федеральном, так и на региональном уровне. Большинство новоназначенных моложе тех, кого они сменили, на 9–10 лет, радикальная смена поколений произошла лишь в Саратовской области. Средний возраст губернаторов в этой группе в результате снизился на 12 лет.

В двух случаях — Томской и Кировской областей — карьерные траектории новых губернаторов напоминают советские времена, когда вторые секретари обкомов КПСС, прежде чем получить назначение на должность первого секретаря, проходили двух-трехлетнюю стажировку в аппарате ЦК. Работавшие ранее первыми замами губернаторов в Калуге и Костроме Владимир Мазур и Александр Соколов отработали затем в Администрации Президента — в Управлении внутренней политики и в Департаменте по обеспечению деятельности Госсовета соответственно.

В середине 2010-х основной тенденцией губернаторских ротаций была замена выходцев из местной элиты на «варягов», с регионом никак не связанных. В самой массовой серии «кириенковских» губернаторских замен 2016–2018 годов, по подсчетам политолога Александра Кынева, описавшего некогда этот феномен, среди 47 новоназначенных глав доля варягов составила 57%. Именно этим назначенцам сейчас подходит срок переизбираться. Во всех пяти заменах 2022 года сохраняется статус-кво: в трех регионах «варягов» сменяют «варяги», а в двух — местных сменяют местные.

Статус-кво сохраняется не только в этом отношении, но и в отношении больших патрональных сетей федерального уровня. Считается, что большинство новых глав обязаны своим назначением Кириенко, но это значит, что все они имеют «двойную лояльность». Так, новый томский глава Владимир Мазур работал раньше в Тюмени и, как считается, входит в клиентелу Сергея Собянина. Назначенного в Марий Эл Юрия Зайцева, о котором мало что известно, кроме того что он закончил военный институт иностранных языков, телеграм-каналы связывают с главой «Роснефти» Игорем Сечиным. По поводу бывшего главы Росстата Павла Малкова, назначенного в Рязань, мнения разделились: одни выводят из его саратовских корней связь с Вячеславом Володиным, другие называют его креатурой помощника президента Максима Орешкина (именно в бытность Орешкина министром экономики Малков совершил карьерный прыжок в кресло главы прикрепленного к министерству Росстата).

Безусловно «володинским» считается новый саратовский губернатор Роман Бусаргин, работавший до этого назначения главой регионального правительства. Бусаргин выламывается из общего ряда: он плоть от плоти местных элит и не проходил обучения в «школе губернаторов». Впрочем, есть точка зрения, согласно которой это назначение свидетельствует не столько о прочности позиции спикера Госдумы, сколько о патовой ситуации в соперничестве Игоря Сечина и Юрия Ковальчука, благодаря которой Саратов достался «третьему» патрону. Согласно распространенной в бюрократических и деловых элитах точке зрения, именно в борьбе Сечина и Ковальчука, у каждого из которых есть своя «элитная партия» и «модель управления», заключалась главная интрига назначений 10 мая.

Так или иначе губернаторский пасьянс раскладывался без видимой оглядки на войну. До мобилизации и введения особого порядка управления в этот момент было еще далеко. При этом второе поколение кириенковских назначенцев, прошедших «школу губернаторов» в РАНХиГС, мало чем отличается от предыдущего, а о каком-то карьерном продвижении большинства замененных назначенцев не слышно, и пока в качестве карьерного трамплина губернаторская ступень выглядит не очень выигрышно.

Смена губернаторов 10 мая 2022 года (индекс укорененности губернатора в региональной элите на момент назначения: 1 — «варяг», 5 — представитель местной элиты, вся карьера которого разворачивалась в регионе)

Бремя адъютантов: смотрящие за смотрящими

Одним из последних, но важных кадровых решений предвоенного времени стало назначение в октябре 2021 года бывшего адъютанта Путина Дмитрия Миронова помощником президента по вопросам государственной службы и кадровой политики вместо отправленного на пост полпреда в Сибирском федеральном округе Анатолия Серышева (выходца из ФСБ, находившегося в этой должности с 2018 года).

А 23 мая после почти девятимесячного перерыва оказалось замещено и пустующее место министра чрезвычайных ситуаций, освободившееся после гибели бывшего путинского охранника Евгения Зиничева. Новым министром стал пятидесятилетний Александр Куренков, также бывший адъютант Путина. Закончивший в 2021 году в плюс к своему первому физкультурному образованию Высшие курсы при Военной академии Генштаба, Куренков некоторое время был помощником директора Росгвардии Виктора Золотова, а накануне нового назначения, осуществленного закрытым указом президента, о котором стало известно задним числом, был назначен замдиректора Росгвардии.

Интересно, что непосредственно в день утверждения Куренкова в должности был отправлен в отставку пришедший при Зиничеве на финансы замминистра Андрей Гурович, впоследствии арестованный по обвинению в превышении должностных полномочий. Чистки в министерстве продолжаются, причем среди задержанных оказался и бывший глава аппарата Зиничева, пришедший с ним из ФСБ.

В связи с назначением Куренкова следует подробнее остановиться на феномене путинской «преторианской гвардии» — тенденции продвижении личных телохранителей и адъютантов президента на государственные посты. Началом бюрократической «экспансии ФСО» стало назначение Виктора Золотова, многолетнего начальника Службы безопасности президента, на пост сначала заместителя командующего, а затем командующего Внутренних войск (2013), преобразованных в 2016 году в отдельное ведомство — Росгвардию. В том же 2016 году получили назначения на посты губернаторов личные телохранители Путина Евгений Зиничев, Алексей Дюмин, Дмитрий Миронов и Сергей Морозов, которого еще до избрания губернатором Астраханской области сменил Игорь Бабушкин, также некогда охранявший Владимира Путина. При этом обычно использовалась схема промежуточного формального назначения путинских порученцев на месяц-два на какой-то высокий государственный пост, скажем, замминистра в силовой структуре с присвоением генеральского звания, и уже потом следовала переброска на пост губернатора, воспринимаемый назначенцами как мостик к федеральной карьере.

Так произошло и в случае Зиничева, который после пары месяцев на посту губернатора Калининградской области стал сначала замдиректора ФСБ, а потом главой МЧС, и упомянутого Миронова, который, отработав полный срок губернатором Ярославской области, в 2021 году получил пост помощника президента, курирующего кадровые вопросы силового блока. В июне 2022 года, уже после начала войны, Миронов стал также главой комиссии Кремля по вопросам госслужбы, в результате его полномочия оказались расширены фактически до уровня кадрового «серого кардинала», как это было у Виктора Иванова во времена второго президентского срока Путина. Впоследствии комиссию возглавляли руководители Администрации Президента — Сергей Иванов и Антон Вайно. Однако при Вайно эти важнейшие компетенции перешли под непосредственный контроль выходцев из ФСБ-ФСО. Это обстоятельство указывает на ослабление должности главы Администрации и своего рода «децентрализацию» Администрации. 

Уже после начала войны мы узнали о новых путинских охранниках на высоких постах: кроме спасателя Куренкова, таким оказался Роман Гаврилов, ушедший в марте с поста заместителя главы Росгвардии, где он осуществил масштабную чистку в руководстве ведомства. В итоге путинские «преторианцы» сейчас отвечают за кадры силовиков (Миронов), возглавляют два важных силовых ведомства — Росгвардию (Золотов) и МЧС (Куренков), а также два региона — Тульскую (Дюмин) и Астраханскую (Бабушкин) области.

Как это нередко бывает в деспотических режимах, Владимир Путин все шире использует корпус своих телохранителей в качестве кадрового резерва. При этом в ряде случаев они выполняют функции «чистильщиков» в силовых ведомствах (Миронов в МВД в середине 2010-х, Зиничев в МЧС в 2018-м, Гаврилов в Росгвардии в 2019–2022-м) или «кадровых надзирающих» (тот же Миронов). Все это указывает на существенное и, видимо, возрастающее влияние Службы безопасности президента, выступающей не только в качестве гаранта личной власти Путина, но также отчасти и в качестве «контролера» других силовых ведомств. Роль телохранителей — это роль «чистильщиков». Собственной команды у телохранителей по понятным причинам нет, поэтому они вынуждены набирать людей со стороны. В то же время практикуемая модель радикальной смены руководства силовых (Росгвардия) и квазисиловых (МЧС) корпораций предполагает жесткую замену команд, контролирующих финансовые потоки, даже в том случае, когда один доверенный адъютант заменяет другого.

Адъютанты и телохранители в российской политике

Импортозамещение вице-премьеров: «дети» и «чеболи»

15 июля, через неделю с небольшим после завершения весенней сессии, срочно созванные из регионов и отпусков депутаты Думы были собраны на внеочередное заседание. Эта чрезвычайность вызвала волну слухов, характеризующих состояние системы управления на четвертом месяце войны: ожидали объявления референдумов о присоединении оккупированных территорий Украины, объявления мобилизации, отставки премьера Михаила Мишустина, принятия эпохальных правительственных инициатив.

Подписание Путиным 12 июля указа, вводившего в правительстве позицию одиннадцатого вице-премьера — министра промышленности и торговли, указывало на более скромную кадровую версию. Одиннадцать позиций вице-премьеров существовали в правительстве Мишустина три дня — с президентского указа 12 июля до нового указа 15 июля, восстанавливающего 10 вице-премьерских позиций. А по факту правительство имело 11 вице-премьеров лишь одну минуту— с 14:44 15 июля, когда на эту должность назначили Дениса Мантурова, до 14:45, когда от должности вице-премьера освободили Юрия Борисова. А еще через минуту Путин подписал указ, в соответствии с которым вице-премьеров стало снова 10. Это было связано с тем, что функционал новой должности Мантурова «вице-премьер — министр промышленности и торговли» не равен функционалу должности Борисова, просто вице-премьера: Денис Мантуров получил должность, созданную специально для него. Дума, заслушав Мантурова в ходе двухчасовой сессии вопросов и ответов, утвердила его на посту практически единогласно (394 голоса за при одном воздержавшемся). При том что всего за две недели до этого председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрей Макаров утверждал, что государственная программа по импортозамещению Мантуровым провалена.

Мантуров — представитель более молодого поколения чиновников, про него принято говорить «министр с повадками олигарха». На сегодня, наряду с Антоном Вайно, это самый высокопоставленный представитель поколения «детей», то есть детей соратников и детей друзей соратников Путина. К ним можно отнести также Дмитрия Патрушева, занимающего с 2018 года пост министра сельского хозяйства, Сергея Иванова — младшего, с 2017 года занимающего кресло генерального директора и председателя правления компании «Алроса», и некоторых других. Любопытно, кстати, что в те же дни, когда Мантуров получил свой специальный пост, дочь Путина Катерина Тихонова стала председателем комиссии по импортозамещению РСПП.

Денис Мантуров близок к Сергею Чемезову, с которым связан целым рядом семейных бизнесов в Краснодарском крае и Москве (в частности, как установило журналистское расследование, Мантуровы и Чемезовы пополам владели Геленджикским морским портом). Бóльшую часть этих бизнесов контролируют компании «Финансовые системы» и «Финансовые инвестиции», которыми владеют семьи Мантурова и Станислава Чемезова, сына путинского олигарха. Мантуров тесно связан с Чемезовым с самого начала своей сначала бизнес-, а потом правительственной карьеры, а с 2012 года возглавляет наблюдательный совет «Ростеха».

Таким образом, его повышение до вице-премьерского статуса — это, по сути, консолидация промышленной империи Чемезова и вице-премьерских полномочий Мантурова в единый административно-промышленный холдинг, еще более укрепляющий статус чемезовской структуры как своего рода государства в государстве. При этом в зоне ответственности группы Чемезова–Мантурова находятся две на данный момент ключевых для путинского режима и взаимосвязанных сферы — военно-промышленный комплекс и импортозамещение.

В целом такая управленческая конструкция является развитием общего тренда формирования под непосредственным контролем Путина своего рода «чеболей» — многопрофильных конгломератов, выполняющих самые разнообразные функции. Помимо «Ростеха», это «Газпром», «Роснефть», ВТБ, ВЭБ.РФ, Сбербанк, «Росатом», Курчатовский институт. Во главе чеболей стоят верные соратники Путина: Миллер, Чемезов, Сечин, Костин, Шувалов, Греф, Кириенко-Лихачев, Ковальчук. На разовой и постоянной основе чеболи выполняют различные непрофильные хозяйственные и политические функции, будь то задачи оператора Северного морского пути и строительства ледоколов, ликвидация загрязнений, управление Сахалином или руководство Владивостокским морским портом в случае «Росатома»; помощь Венесуэле, запуск судостроительного комплекса «Звезда» на Дальнем Востоке и программа генетических исследований под патронажем дочери Путина в случае «Роснефти» и т. д.

Однако в условиях войны и санкций роль чемезовско-мантуровского чеболя критически возросла. Именно на нем сегодня лежит задача обеспечения бесперебойного функционирования оборонно-промышленного комплекса, ядром которого является «Ростех», и поиска путей «компенсации» санкционных ограничений. И опыт Мантурова, отвечавшего в ситуации недавней пандемии за производство и перестройку снабженческих и сбытовых цепочек, будет здесь востребован. Впрочем, эффективность Мантурова, уже более десяти лет возглавляющего Министерство промышленности, остается предметом дискуссий — в отличие от его встроенности в «грибницу» «детей» и чеболей.

Предвестники бури: грядет ли третья таможенная война?

Впечатление кадрового застоя, впрочем, может оказаться обманчивым. Отставка главы Федеральной таможенной службы Владимира Булавина 10 февраля осталась для широкой публики почти незаметной, однако именно она может быть признаком или предвестником важных изменений или даже кадровой бури. Во всяком случае все предыдущие смены главы таможенного ведомства являлись частью острой аппаратной борьбы, важных изменений в кадровой политике и даже ротации поколений и групп влияния в окружении Путина и силовом блоке.

25 октября 2022 года, в День таможенника, прошла традиционная встреча Путина с главным таможенником Булавиным, казалось бы, говорившая о прочности позиций последнего. Но дальше события развивались стремительно. Дело в том, что неприметному уходу Булавина со своего поста предшествовал арест 9 декабря близкого к нему начальника Управления по борьбе с коррупцией в ФТС генерала Дмитрия Мурышова.

Официальной причиной отставки Булавина стало достижение им 70-летнего возраста. Стоит иметь в виду, однако, что, например, секретарю Совбеза Николаю Патрушеву и главе ФСБ Александру Бортникову скоро будет по 72 — им Путин продлевает срок службы специальными указами. Другие, не входящие в этот круг избранных, вынуждены уходить. Так, 1 февраля по возрасту отправился в отставку первый заместитель секретаря Совбеза Патрушева Юрий Аверьянов. Интересно, что до него первым заместителем Патрушева в Совбезе работал как раз Булавин. Таким образом, если сам Патрушев остается трудиться, несмотря на почтенный возраст, его соратники-ровесники, люди, которых он привел в Совбез, вынуждены уходить.

Однако арест Мурышова придает отставке «по возрасту» новую перспективу. Сам кадровый чекист, генерал Булавин сменил на посту директора Таможенной службы другого выходца из ФСБ, Андрея Бельянинова, который руководил службой с 2006 по 2016 год и считался ставленником Сергея Чемезова (до назначения в таможню он возглавлял «Росвооружение»). Отставке Бельянинова предшествовали обыски в его доме (так же как и у двух его заместителей), причем фотосъемка обысков немедленно попала в прессу.

Считается, что укоренившись в ФТС, Бельянинов смог ослабить внешний контроль за «своей» корпорацией со стороны ФСБ, замкнув антикоррупционный контроль на службу безопасности ведомства. Однако как раз в середине 2010-х годов Владимир Путин проводил волну «централизации» управления, которая привела к разгрому целого ряда административно-хозяйственных «вотчин», сложившихся еще в 2000-х. В  ходе этой волны ушли с корпоративно-бюрократической сцены такие соратники первых путинских сроков, как Владимира Кожин (с поста управляющего делами Президента, май 2014), Владимир Якунин (с поста главы РЖД, август 2015), Виктор Иванов (вместе с возглавляемой им службой наркоконтроля, ФСКН, апрель 2016), Евгений Муров (с поста директора ФСО, май 2016). В этом ряду ротаций стоит, по всей видимости, и отставка (после обыска) Андрея Бельянинова (июль 2016).

Арест Мурышова, отвечавшего в ФТС за противодействие коррупции, — новый эпизод системного конфликта по поводу внешнего (со стороны ФСБ) или внутреннего (со стороны собственной службы безопасности) контроля над ведомством и одновременно важный этап борьбы за кресло его руководителя. Корпоративный конфликт между ФСБ и ФТС имеет давнюю историю и воспроизводится периодически независимо от персоналий, участвующих в нем со стороны обеих корпораций. Так, в начале 2000-х годов таможенную службу сотрясал мощный скандал, известный как «дело „Трех китов“», вокруг которого бушевала настоящая война силовиков — службы собственной безопасности таможни и МВД, с одной стороны, и ФСБ и Генеральной прокуратуры, с другой. На излете этого скандала Андрей Бельянинов и занял кресло главы таможни.

Считается, что за арестами Мурышова и других людей в окружении Булавина стоит его заместитель Олег Губайдулин, «прикомандированный» к ФТС генерал ФСБ, служивший ранее в Управлении собственной безопасности ФСБ и сохранивший близкие отношения как с этой службой, которая и проводила операцию в отношении Мурышова, так и с начальником Управления «К» Иваном Ткачевым, в свою очередь тесно связанным, как считается, с Игорем Сечиным. Таким образом, в борьбу за ФТС, по-видимому, вовлечена следующая генерация генералов ФСБ (Ткачев, Губайдулин), оттесняющая старший «патрушевский» призыв.

Впрочем, в борьбе за контроль над ФТС может обнаружиться еще одна сторона. Много лет в правительстве (особенно в 2014–2018 годах) обсуждалась возможность слияния либо централизации управления ФТС и Федеральной налоговой службы (ФНС). С приходом в премьерское кресло бывшего главы ФНС Мишустина вероятность сценария централизации руководства двумя службами под началом Даниила Егорова, сменившего его на посту главы ФНС, увеличивается. План объединения двух служб на уровне операционного взаимодействия и даже проведения совместных коллегий уже частично реализуется. Сейчас в пользу этой идеи появились дополнительные резоны: когда правительство отчаянно борется за доходы бюджета, удачный опыт цифровизации, который способствовал карьерному росту Мишустина, может оказаться востребован.

Инерционность кадровой политики первого года войны не должна вводить в заблуждение. При относительно небольшом числе публичных кадровых замен и стабильности персонального состава путинской номенклатуры война спровоцировала вполне тектонические сдвиги в элитах, результатом которых будет форсированное перераспределение власти, собственности и политического влияния. В течение первого военного года окончательно сходило со сцены еще недавно очень активное поколение олигархов 1990-х и 2000-х годов — Фридман и Авен, Алекперов, Усманов, Тиньков и др. Их наследие станет предметом жестокой борьбы, вероятно, уже в нынешнем году. В то же время расширяется состав и усиливается влияние, а значит, и конкуренция путинских олигархов. Все это может привести к серьезным конфликтам и изменениям в ближайшее время. Но не к изменениям в системе.

Наблюдаемое продвижение Путиным своих охранников («преторианской гвардии»), а также «поколения детей» — это не столько воспроизводство системы в условиях смены поколений, сколько очередная ступень эволюции персоналистской автократии в отсутствие публичной политики, результат недоверия стареющего автократа к работе кадровых механизмов построенной им самим системы, стремления контролировать эту систему через очень узкий круг особо приближенных лиц и в то же время нежелания перестраивать механизмы управления и смещать прошлых назначенцев, даже если их ведомства допустили крупные провалы в реализации, казалось бы, принципиальных решений.

Кадровая политика в условиях войны, ставшей reality check для выстроенной Путиным системы, не выглядит эффективной — ни в процессе, ни по своим результатам. Однако менять что-то по существу для Путина, без малого четверть века находящегося у власти, поздно. Ему остается действовать по старым сталинским лекалам и уповать на старые кадры — других у него нет.