Состояние мировой экономики выглядит сегодня достаточно стабильным, большинство стран фиксирует успехи в дезинфляции, ставки снижаются, однако возвращения к доковидным темпам роста в ближайшие годы не случится. По прогнозам, среднегодовые темпы роста мировой экономики в этом десятилетии составят 3% и будут самыми низкими за последние полвека.
Главной причиной этого замедления является снижение темпов роста стран с развивающимися рынками, которые ранее обеспечивали основную прибавку к мировому экономическому росту. Долгосрочные тренды демонстрируют также, что практически прекратилось перераспределение инвестиционных потоков в их пользу, а темпы роста мировой торговли резко замедлились. Таким образом, завершилось славное двадцатилетие 2000-х и 2010-х годов, когда мировая экономика ежегодно росла на 3,7%, а развивающиеся страны — на 5,4% за счет быстрого прогресса глобализации.
Торможение мировой экономической интеграции носит двусторонний характер. В то время как развивающиеся страны переоценивают свое экономическое и политическое влияние, развитые страны переоценивают риски, связанные с ростом этого влияния и ревизионистским настроем многих развивающихся стран. Геополитические риски все больше определяют инвестиционные решения и стремление к секьюритизации цепочек поставок и критически значимых ресурсов. В итоге инвестиции в развивающиеся рынки сокращаются. Причем проигрывают в наибольшей степени те, чья интеграция в мировую экономику еще недостаточна.
Мировая экономика может оказаться в еще более сложном положении, чем предполагают базовые прогнозы, в случае начала торговых войн, которые грозится развязать Дональд Трамп. Как показывают некоторые расчеты, их эффект для экономик США и Китая будет обоюдным и в то же время не критическим для китайской стороны. Тогда как наибольшие потери от тарифов понесут торговые партнеры США — Канада и Мексика. В таком случае тарифы не помогут Трампу добиться своих целей в отношениях с Китаем, зато станут мощным стимулом для возрождения моды на протекционизм во всем мире.
Состояние мировой экономики выглядит стабильным, однако возвращения к «допандемийным» темпам роста в ближайшие годы ждать не стоит. Напротив, если что-то и изменится, то скорее в худшую сторону. Таково общее настроение вышедших в январе докладов Международного валютного фонда, Всемирного экономического форума в Давосе, Всемирного банка и Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН, прогнозирующих основные тренды развития мировой экономики в наступившем и следующих годах.
Конкретные оценки будущих темпов роста мирового ВВП в докладах разнятся, так же как и оценки того, каким именно был «допандемийный» рост. Так, МВФ оценивает средние темпы роста мировой экономики в 2010–2019 годах в 3,65%, а для ближайших лет прогнозирует 3,3% (в среднем для десятилетия 2020–2029 — 3%); ООН считает, что мировая экономика росла среднегодовым темпом в 3,2%, а ожидает роста на уровне 2,8–2,9%; Всемирный банк оценивает рост 2010-х годов в 3,19%, а для 2020-х прогнозирует 2,7% в год. Таким образом, у всех темпы роста 2020-х годов ниже темпов роста 2010-х на 0,3–0,65%. В итоге, по прогнозам, темпы роста за десятилетие окажутся самыми низкими за последние полвека.
При этом текущая ситуация в мировой экономике выглядит достаточно стабильной, констатируют практически все упомянутые обзоры. В 2024 году центробанки в основном добивались успехов на ниве дезинфляции, справляясь с негативными шоками начала 2020-х. Согласно базовому прогнозу МВФ, среднемировая инфляция продолжит снижаться: с 5,8% в 2024 году до 4,2% в 2025-м и 3,5% в 2026-м. Однако решения политиков — санкции, протекционизм и торговые войны — могут этому помешать, предупреждают эксперты организации. Риск возвращения инфляции может побудить западные центробанки вновь начать повышать процентные ставки уже в 2025 году. Экс-глава ЦБ Швейцарии, вице-президент Blackrock Филипп Хильдебранд полагает, что мир вступил в полосу «стойко прилипчивой» инфляции, которая имеет структурные причины.
Главная причина того, что все доклады прогнозируют замедление мировой экономики в нынешнем десятилетии, — это предполагаемое замедление развивающихся экономик, которые в основном и обеспечивали высокие темпы роста в предыдущие две декады (диаграмма 1). Темпы роста развитых стран варьируются не так значительно — в диапазоне от 1,7 до 2,05%, а вот темпы роста развивающихся замедляются с 5,8 до 3,8%. При этом, как видим на диаграмме 2, доля инвестиций в ВВП в 2000-е и 2010-е годы росла в экономиках с развивающимися рынками и сокращалась в развитых. В 2020-е годы здесь также происходит смена тренда: перераспределение инвестиций в пользу развивающихся рынков прекращается, а их доли остаются стабильными (рост на скромные 0,5% в прогнозе МВФ). Замедляются и темпы роста мировой торговли: в 1990-е годы общий объем торговли товарами и услугами в мире вырос на 6,6%, в следующее десятилетие — на 5,2%, в 2010-е — на 4,6%, а в 2020-е предполагается рост на скромные 2,9%. Таким образом, славное двадцатилетие 2000–2019 годов, когда благодаря ускоренной глобализации мировая экономика ежегодно росла на 3,7%, а развивающиеся рынки — на 5,4%, ушло в историю.
Собственно, этой проблеме специально посвящен вышедший в середине января доклад Всемирного банка «Развивающиеся и формирующиеся экономики в XXI веке». Название его третьей главы, «От попутного ветра к встречному», выражает главную мысль авторов. Уже после мирового финансового кризиса 2008–2009 годов началось торможение интеграции стран с развивающимися рынками в мировую экономику: приток прямых иностранных инвестиций, выраженный в виде доли их ВВП, составляет сегодня примерно половину от уровня начала 2000-х годов, пишут экономисты банка. Это опасная тенденция. При более низких темпах роста мирового ВВП бо́льшая часть прироста мирового богатства приходится на развитые страны, в то время как для большинства развивающихся снизившихся темпов прироста не хватает для решения насущных задач развития. Однако тренд продолжает набирать силу, приобретая все бо́льшую политическую оформленность.
Фрагментация и неопределенность — два главных слова всех прогностических докладов и комментариев вокруг них. Основной акцент на фрагментации делает доклад, традиционно выпущенный Центром новой экономики и общества к открытию Давосского форума. Старт тренду фрагментации дали события 2010-х годов, в частности торговая война между США и Китаем. Дополнительный импульс процессу придала пандемия, заставившая страны пересмотреть логистические цепочки, а затем — вторжение России в Украину и связанные с ним санкции. Давосский доклад основан на опросе нескольких десятков ведущих экономистов из частных компаний и публичного сектора. 95% из них ожидают в ближайшие три года усиления фрагментации в торговле товарами, три четверти — в сфере трудовой миграции, 65% — в технологической сфере, 60% — в сфере услуг, около половины — в финансовой сфере. Бизнес настроился на фрагментацию и внутренне адаптируется к ней.
Фрагментация — двусторонний процесс, связанный с переоценкой развивающимися странами своего экономического и политического влияния и, с другой стороны, с переоценкой развитыми странами рисков роста этого влияния. При том что доля развитых стран в мировой экономике сократилась с 75% в начале 2000-х до 45% в начале 2020-х, а доля развивающихся, соответственно, выросла, политическое сближение двух миров идет более медленными темпами. При этом развивающиеся страны все более ощущают себя «мировым большинством» и выступают с ревизионистских позиций в отношении сложившегося мирового порядка. В ответ на это в развитых странах геополитические риски начинают играть все бо́льшую роль в принятии инвестиционных решений (→ Re: Russia: Реверс глобализации). Возникает стремление к секьюритизации цепочек поставок и добычи критически важных ресурсов, а переток инвестиций на развивающиеся рынки замедляется, в результате замедляются и темпы их роста.
Впрочем, как мы писали ранее, один из возможных сценариев состоит в том, что поток инвестиций на развивающиеся рынки не столько сократится, сколько изменит свою географию (→ Re: Russia: Непотопляемая глобализация). В выигрыше окажутся и уже оказываются те страны, которые на данном этапе имеют меньшие геополитические амбиции. Одной из надежд экономистов в последние годы выглядела Индия, которой прочили роль нового локомотива глобального роста. Так, по прогнозу Bloomberg Economics, к концу этого десятилетия темпы роста ее экономики могут достичь 8,5%. Однако МВФ более скептичен в этом отношении: на ближайшие годы фонд прогнозирует для Индии рост 6,5%, что не компенсирует замедления роста в Китае. От перекройки международных торговых потоков больше всего выигрывают страны, уже глубоко интегрированные в мировую торговую систему, такие как Малайзия, Мексика и Вьетнам. В то же время государства с низким уровнем дохода, которые и без того находятся на периферии глобализации, становятся еще беднее, отмечают профессор экономики Йельского университета Пинелопи Голдберг и эксперт МВФ Микеле Рута. Ту же мысль развивает и доклад Всемирного банка.
В технологической сфере фрагментация усиливается из-за ограничений, продиктованных интересами национальной безопасности, а также защиты персональных данных и интеллектуальной собственности. По подсчетам МВФ, порядка 20% регуляторных мер в промышленной сфере, принятых развитыми странами в 2023 году, были обусловлены геополитическими соображениями и вопросами безопасности. При этом речь идет не только об ограничении доступа Китая к западным технологиям, обращает внимание Financial Times. Так, под экспортный контроль в США недавно попал нидерландский производитель литографического оборудования для микроэлектронной промышленности ASML. Даже европейские страны начинают ограничивать сотрудничество: например, Испания заблокировала продажу испанской технологии двухколейной железной дороги венгерской компании по соображениям безопасности — чтобы ноу-хау не утекли в Россию, с которой Венгрия поддерживает дружеские отношения, отмечает издание.
Если главное слово давосского доклада — это «фрагментация», то доклады МВФ и экономического дивизиона ООН своим главным словом сделали «неопределенность». (Последнее, впрочем, тесно связано с первым.) Геополитические риски и политическая турбулентность вносят основной вклад в ее усиление. И в Европе, и в Америке к власти стремятся или приходят политики с ревизионистскими взглядами, склонные к резким и протекционистским действиям.
Мировая торговля может пострадать гораздо серьезнее, чем предполагает базовый (и без того неблагоприятный) сценарий, в результате интенсификации торговых войн в 2025 году, предупреждают экономисты. В ходе предвыборной кампании Дональд Трамп говорил о повышении тарифов до 10%, а то и до 20% на весь импорт и до 60% — на импорт из Китая, а впоследствии еще более радикализовал свои угрозы. Если этот план будет реализован, а торговые контрагенты США ответят симметрично, разразится торговая война, в результате которой мировой ВВП потеряет до 7%, предупреждает вице-директор МВФ Гита Гопинат. Впрочем, предсказать сегодня, как в реальности будут разворачиваться события, невозможно: Трамп проявляет равную решительность как в угрозах и обещаниях, так и в отказе от них.
Так или иначе, тарифы имеют долгосрочные экономические последствия, которые эксперты пытаются оценить. Экономический ущерб от тарифов, которые Трамп ввел во время своего первого срока, разными исследователями оценивается в 0,2–0,7% американского ВВП, отмечается в обзоре Tax Foundation. Если в этот раз он введет 10-процентные тарифы на весь импорт, ущерб может стоить США 0,5% потенциального ВВП. Есть и более радикальные оценки. Например, прогноз Moody’s, который цитируется в обзоре Tax Foundation, дает отклонение от траектории потенциального роста более чем на 10% в совокупности за четыре года, если торговые партнеры США ответят симметричными мерами.
Впрочем, модель, построенная аналитиками Института Петерсона, предсказывает бо́льшие потери для торговых партнеров США, а не американской экономике. Самый сильный урон будет нанесен Мексике. В сценарии 25-процентных тарифов на импорт из Мексики и Канады и 10-процентных на импорт из Китая американский ВВП в первый год отклонится вниз от базового прогноза лишь на сотые доли процентного пункта, в 2026 году — на 0,3 п. п., затем снижение стабилизируется на уровне 0,15 п. п., предполагают эксперты института. Китайский ВВП пострадает даже меньше: снижение составит 0,16 п. п. в первый год, 0,21 п. п. во второй, а затем стабилизируется на том же уровне 0,15 п. п. Канадский ВВП на пике будет терять до 1 п. п. роста, тогда как мексиканский — до 2 п. п. Введение тарифов на импорт из Мексики и Канады приведет к тому, что американский ВВП за четыре года правления Трампа недополучит $200 млрд в сравнении со сценарием, в котором тарифы не вводятся. Эффект от взаимного повышения тарифов в американо-китайской торговле аналитиками Института Петерсона оценивается в $55 млрд для американского ВВП и в $128 для китайского, что выглядит не слишком значительной величиной.
Еще серьезнее потери североамериканских торговых партнеров США оценивает Кильский институт мировой экономики. ВВП Мексики в первый же год после введения 25-процентных тарифов сократится на 4%, ВВП Канады — почти на 3%, предсказывает модель, построенная аналитиками института. ВВП США потеряет десятые доли процента. Согласно базовому прогнозу Economist Intelligence, США при Трампе поднимут тарифы на импорт из Китая до 30%. Это приведет к сокращению ВВП Китая примерно на 0,6 п. п. в период с 2025 по 2027 год. Если Трамп осуществит угрозу введения 60-процентных тарифов в отношении Китая, сокращение в 2025–2027 годах составит 2,5 п. п. В этом радикальном сценарии темпы роста китайской экономики замедлятся до 4% в 2025 году и 3,5% в 2026-м.
Таким образом, последствия от введения тарифов будут обоюдными — для китайской и американской экономики — и в то же время, скорее всего, не критическими. Это может означать, что в действительности козыри Трампа, которые он собирается использовать для сдерживания геополитического соперника США, не так сильны, как это ему и многим сейчас представляется. В таком случае действия Трампа не достигнут своих целей, но окажутся достаточно разрушительными для торговых партнеров США и мировой торговли, в которой логика политических ограничений на экономические связи и дальше будет укрепляться в качестве основного тренда, усиливая моду на протекционизм по всему миру. Впрочем, даже этот сценарий приведет не к какому-то решительному развороту мира к последовательной деглобализации, но скорее к значительному изменению ее сегодняшних конфигураций.